Чарльз ответил:
– То же самое Нэнни говорила мне про рыбий жир, но я и поныне не могу его видеть.
Чарльза передернуло.
Камилла не поняла, от чего – от воспоминания о рыбьем жире или от мысли о Грэме, но сама твердо решила сохранять позитивный настрой.
В ту ночь она пыталась заснуть, мысленно перечисляя хорошие черты Грэма. У него разборчивый почерк, он умеет, не фальшивя, насвистывать мелодии, опускает после себя сиденье унитаза, у него всегда начищены ботинки, он не произносит бранных слов… Перечень оказался слишком коротким. Камилла лежала без сна и мучилась, пока ее не усыпило мерное дыхание мужа.
43
Наутро Чарльз и Камилла проводили Грэма с его дребезжащим чемоданом на колесиках по окутанному солнечной дымкой поселку до пропускного пункта, куда тот вызвал такси до станции. Каждый из троих втайне радовался расставанию. Жизнь под одной крышей оказалась не такой‑то простой. Каждый кусок еды, отправляемый в рот, Грэм подвергал чуть ли не лабораторной экспертизе, проверяя его происхождение и полезность. Не далее как утром он запросил у Чарльза информацию о точном возрасте ломтиков бекона на своей тарелке. Но не только это выводило из себя его родителей. Во сне Грэм то и дело вскрикивал: «На помощь! На помощь!» У него имелась привычка войти в комнату, воскликнуть: «Ха!» – и тут же ретироваться.
Словно стремясь компенсировать недостаток любви к сыну, Камилла неприлично долго не выпускала его из объятий. Наконец Чарльз напомнил:
– Дорогая, такси ждет. Отусти же его.
Сам Чарльз все мялся: обнять сына или протянуть руку? Но беспокойство было напрасным. Грэм подал Питеру Пенни, дежурившему в тот час на пропускном пункте, свое удостоверение и прошагал за ворота. Оглянулся, торопливо взмахнул рукой и уехал.
У поворота в переулок Ад хозяев поджидали Фредди, Тоска и Лео, сообща радовавшиеся отъезду Грэма.
– Собаки выглядят такими довольными, – заметила Камилла.
– А что им? Они же ничего не знают о новом законе, безмозглые бедняги. У них идеальная жизнь.
– А что такое идеальная жизнь для тебя? – заинтересовалась Камилла.
– О, в моей идеальной жизни мы с тобой поселились бы в скромной хижине где‑нибудь в глуши. Топили бы очаг, готовили на нем. И минимум собственности: лишь пара котлов, тарелка, чашка да миска на каждого. Нож, вилка и ложка.
– А кровать? – напомнила Камилла.
– Топчан, застланный шкурами.
Чарльз мечтательно вздохнул, представив, как они с Камиллой занимаются любовью под треск огня в очаге да завывание ветра снаружи.
– И где находится эта хижина? – спросила Камилла.
– Эх, дорогая, не знаю. Может, в Шотландии… В Раннох – Мур.
– Зимой там ужасно холодно, милый. Что мы будем делать долгими сумрачными днями и по ночам?
– Мы будем выживать, дорогая. Запасать дрова и охотой добывать пищу, своими руками шить обувь и одежду.
– Сумеем ли? – покачала головой Камилла.
– Придется суметь, милая. Туда из «Хэрродса» доставки нет.
Камилла поняла, что муж не шутит, и нерешительно проговорила:
– А я бы хотела жить поближе к Лондону.
– Например? – спросил Чарльз.
– В Глостершире есть кое – где просто невероятно дикие места.
– Ну да, – ядовито заметил Чарльз, – центр Глостера в пятницу вечером – ужас до чего дикое место.
– Ой, Чарли, ты только не дуйся, прошу тебя, – заторопилась Камилла. – Не сомневаюсь, мы были бы жутко счастливы в хижине в Раннох – Мур, но я не меньше счастлива буду в милом старинном домике, с нашими собаками и лошадьми, и откуда можно по – быстрому домчаться до холодильника с готовой едой в «Маркс и Спенсер». Важно лишь, чтобы мы были вместе.
Повисло долгое молчание. Чарльз проверял, не застряли ли камешки в задних лапах Лео. Наконец Камилла сказала:
– Ты должен сообщить матери о своем решении.
– О каком? – спросил Чарльз.
– О том, что не хочешь быть королем.
В собачьей гостинице «Эксельсиор» Джин с Тоником попали на разные этажи, но поддерживали связь громким частым лаем. Когда у Тоника приближалось время укола и никто не приходил, он начинал впадать в панику. В эти моменты Джин убеждал его выть и не замолкать, пока не явятся люди.
В рекламных брошюрках отель похвалялся, что собаки здесь «получают пятизвездочный сервис, дважды в день – аппетитную еду, долгие прогулки и час на игры и развлечения». Тоник, попавший в дешевое отделение, ничего хорошего и не ожидал, а вот Джину пришлось горько разочароваться. Аппетитная домашняя двухразовая еда оказалась куском коровьей шкуры, вываренной в ведре на замызганной собачьей кухне. Долгая прогулка – суетливой пробежкой на поводке с хозяйкой гостиницы до ближайшего винного магазина и обратно. А в течение «часа игр и развлечений» хозяйкин сын – подросток вяло бросал собакам резиновую кость на бетонной площадке.