Он не слушал советников и спичрайтеров и говорил короткие импровизированные речи, которые то и дело прерывались рукоплесканиями и криками одобрения. Он спорил с публикой, а она ломилась посмотреть на Джека. Иногда он вел себя фантастически беспечно, – например, на митинге в Гулле признался, что скучает по Патрисии, своей первой жене. Каролина, сидевшая рядом на сцене, не успела совладать с лицом, и фотографии ее сердитой гримасы появились наутро на первых полосах большинства английских газет.
Пат пригласили в «Женский час», где она призналась Дженни Мюррей[91], что премьер– министр ей все еще небезразличен.
– Я не хотела разводиться, – произнесла она севшим голосом. – Но и не хотела вставать у него на пути. Ведь он не мог заставить себя не влюбляться в других женщин.
Дженни Мюррей сказала с таким видом, будто до смерти хотела как следует треснуть Патрисию:
– Что ж, спасибо вам, Пат Баркер. А теперь поговорим о женщинах – саксофонистках – почему их так мало?
50
Считается, что это Бастер, пес Роя Хаттерсли[92]. известный среди собак как мудрец и сочинитель, развернул кампанию гражданского неповиновения, охватившую собачье население Англии, как огонь – сухое поле. Первые стихийные собрания проходили в парках, скверах да на задворках городских кварталов. Иные, особо неуравновешенные псы вызывались стать смертниками, но вожаки объяснили им, что самопожертвования не понадобится.
Собаки зоны Цветов сговорились собраться в сумерках на территории давно заброшенного парка аттракционов, запертого на амбарный замок. Днем маленький терьер по имени Эдди прорыл под оградой хорошую дыру. Подкоп был такой глубины, чтобы мог пролезть Рокки, самый высокий пес в Цветах.
Микки Тоби с умилением оглядывался вокруг. У него горели глаза, язык свешивался из улыбающейся пасти. Когда‑то этот парк был полон детей и собак – пока законы о безопасности быта не запретили собакам входить на территорию, а детям – влезать на деревья и пользоваться аттракционами. Ребенка можно было пустить в парк, лишь оценив риск и получив официальное разрешение. Постепенно парк все больше безлюдел, пока его и вовсе не закрыли.
Между породистыми и дворнягами объявили перемирие, и в толпе смешались представители обоих классов. Гаррис с телохранителями Спайком и Рокки по бокам вспрыгнул на трухлявое бревно для гимнастических упражнений и гавкнул, призывая к вниманию. Золотистый ретривер Нельсон, задремавший в первом ряду, очнулся и поднял уши. Остальные собаки прервали болтовню и ждали, пока Гаррис заговорит; нескольких щенят матери утихомирили затрещинами.
– Камараден, собаки! – залаял Гаррис. – Мы все здесь псовые, каких бы разных пород и воспитания ни были.
За – За, собачка принцессы Кентской, сказала:
– Но мы, породьистые сьобаки, – тье, кого старатьельно и грамьотно выводьили, – никак не можьем объединиться с дворньягами. Мы, пардон, говорьим на разных языках.
– Законы против собак распространяются на всех, вне зависимости от длины родословной.
– Но, – не унималась За – За, – дворньяги ни разу не побьеждали на выставке Крафта.
– Только из‑за того, – гавкнул Микки, – что нас туда не допускают.
Рокки зарычал, требуя тишины, и Гаррис продолжил:
– Многие из вас, те, кто из пород поумнее, слышали о той угрозе, которую несет всему собачьему миру нынешнее правительство собаконенавистников. При этом псы поглупее – думаю, вы понимаете, что это я о вас, Dummkopf… (Раздался грубый смех, несколько голов обернулось в сторону заморышей и последышей.) И те, кто не интересуется делами людей, могут не знать, что означают эти драконовские законы. Я коротко объясню все положения. Первое: с наших хозяев предлагается брать пятьсот фунтов ежегодно за лицензию на каждого из нас.
Бритни завыла:
– Тогда меня выкинут. У мой пассатижницы таких денег не водится.
– Помолчи, шлюха! – тявкнула Сьюзен.
Олторп и Карлинг принялись в шутку мутузить друг друга; их растащил Фредди, назначивший себя главным распорядителем.
– Второе: в доме разрешат держать только одну собаку.
Лео заскулил:
– Я самый младший из троих. Что, если первым будут отбрасывать того, кто добавлен последним?