Чтобы сделать привал на долгом обратном пути в Лондон, Сынок со свитой завернули к Стивену Фраю. Они знали, что Фрай дома, в старинном особняке, сложенном из известнякового кирпича, – ведь он под домашним арестом. Коронный суд в Норидже признал актера виновным в «преднамеренном недопустимом осмеянии власти».
Прежде Сынок встречался с Фраем лишь раз, на открытии новой свинобойни в Уоттоне. До самого недавнего времени Фрай был национальным сокровищем и самым знаменитым Сынковым избирателем. Суд над актером в обществе истолковали как поворотный момент: после этого многие комедианты покинули страну и обосновались, по какой‑то необъяснимой причине, в Бельгии.
Пока деревенскими проулками петляли к дому Фрая, Сынок держал щенка на коленях и беседовал с ним, лепеча всякую слащавую чушь. Советники тем временем обсуждали, как назвать собачонку.
– Имя должно быть политически осмысленным, – сказал один.
– Оно должно восприниматься широкими слоями населения, – сказал другой.
– На хер, – сказал Сынок, – его зовут Билли.
Фрай вышел к ним в компании медлительного бурого пса с грустными глазами и длинными вислыми ушами.
– Это Чосер, – сказал Фрай. – Он не кусач, хотя весьма злоязычен.
Чосер взглянул на Билли, которого Сынок не спускал с рук, и спросил:
– Сколько тебе?
– Три месяца, – тявкнул Билли.
– Три месяца! – подивился Чосер. – А я очень старый пес. Это твой первый хозяин?
– Нет, – ответил Билли, – первому не нравилось, что я писаю ему в ботинки. Он сунул меня в темный мешок и выбросил возле дороги.
Чосер присмотрелся к Сынку, который болтал и смеялся на крыльце со Стивеном.
– Один совет, юноша, – проворчал старый пес. – Что бы ты там ни думал, держи свои мысли при себе. Хозяевам нравится, чтобы у нас был характер, но не собственное мнение. Фрай – хороший хозяин, худого не скажу, только вот слишком уж охоч открывать душу Рассказывает такие вещи, которые, если без обиняков, и знать‑то не следует. Он не такой самоуверенный, как выглядит со стороны. Благослови его Бог.
Сынок спросил Фрая, каково ему живется под арестом.
– О, я чудесно провожу время, – сказал Фрай. – Читаю, пинаю балду Я ежедневно падаю на колени, дабы вознести хвалу Джеку Баркеру Он устроил мне славные, пусть и принудительные каникулы.
– А работой какой‑нибудь занимаетесь? – спросил Сынок.
– Ну, бывает, накорябаю несколько слов, когда прихоть найдет, – врастяжку ответил Фрай.
Сынок решил, что Фрай пишет новую книгу.
– Интересно, – сказал он. – Смогу ли я рассчитывать на вашу поддержку, Стивен?
– И мне интересно, – с загадочным видом ответил Фрай. – Расскажите, я вас прошу, в чем отличие вашего курса от курса ваших противников?
– Нет смысла притворяться, будто мы что‑нибудь улучшим в экономике. Весь западный мир бежит в одном финансовом колесе, но кромвелианцы против монархии и собак, а новые консерваторы очень даже за.
– Полагаю, скудости ваших замыслов вполне будет отвечать провинциализм их выполнения.
Сынок не понял, оскорбили его или нет.
– Стивен, если вы проголосуете за меня и я выиграю, с вас тут же снимут арест.
– Да ну? – воскликнул Фрай. – А мне так приятно опухать в деревне.
– Можно использовать вашу фотографию с Чосером для нашей предвыборной кампании? – спросил Сынок.
– Если я соглашусь, то рискую отправиться в Кромерскую зону изоляции, – ответил Фрай. – А это. Сынок, и впрямь хуже смерти.
Когда Сынок двинулся прочь, Чосер пролаял вслед Билли:
– Удачи, и не забывай пускать в дело глаза. Они не могут устоять перед нашим взглядом.
13
Артур Грайс сквозь стеклянный пол гостиной угрюмо смотрел на быстрый ручей под ногами. В узком мельничном желобе застрял сук, и образовалась плотина из полиэтиленовых пакетов, банки из‑под колы и, к вящему отвращению Грайса, полного воды презерватива, будто передразнивавшего Грайсов мужской причиндал. Грайс пытался сообразить, как избавиться от засора. На коктейль сегодня вечером были приглашены несколько шишек, и Грайс хотел поразить их уникальным аттракционом. Он прокручивал в воображении момент, когда, собрав гостей в кружок на стеклянном полу, дистанционным пультом зажжет огни, подсвечивающие воду в желобе. Предвкушал удивленные охи и ахи, восклицания «Ого!».