– Доброе утро, – сказал Дуэйн. – Проверка жетонов и удостоверений. Не возражаете?
Камилла проводила Дуэйна в гостиную.
– Садитесь, пожалуйста. Я позову мужа, он в саду.
Едва Камилла вышла, Дуэйн шагнул к книжному шкафу и быстро провел кончиками пальцев по корешкам, в основном кожаным: Диккенс, Гомер, Роберт Льюис Стивенсон, Николаус Певзнер, Черчилль, Джилли Купер, Лоренс ван дер Пост…
Вернулась Камилла с Чарльзом.
– Извините за визит, – сказал Дуэйн.
– Пожалуйста, не извиняйтесь, – ответил Чарльз. – Камилла, дорогая, где наши удостоверения?
– А что, их нет в обычном месте, в кувшине на буфете? – спросила Камилла.
Чарльз отправился посмотреть и крикнул из кухни:
– Здесь нет.
– В последнее время мы дико рассеянны, – сказала Камилла. – Чарльз винит в этом ужасные продукты от Грайса. Он говорит, эта еда напичкана ядами, которые разрушают мозг.
Глядя, как Чарльз с Камиллой ищут удостоверения, Дуэйн сказал:
– Я сам вчера забыл удостоверение дома. И мне в библиотеке не дали книг. Вернулся ни с чем.
– Непременно возьмите что‑нибудь из наших, – предложил Чарльз, указав на книжный шкаф.
– Если хотите как следует посмеяться, берите Джилли Купер, – посоветовала Камилла. – Она дико злобная, но жутко смешная.
Чарльз же видел, что Дуэйн не веселья ищет в чтении.
– Дорогая, пусть констебль выберет сам, пока мы разыскиваем эти подлые удостоверения.
Дуэйн снял с полки «Затерянный мир Калахари» Лоренса ван дер Поста и увидел на титульном листе надпись: «Собака лает, а караван идет. Л. в д П.»
Глянув через плечо Дуэйна, Чарльз заметил:
– Эта надпись меня весьма утешает.
Когда Камилла принесла удостоверения, найденные в кармане жакета, уже отправленного в стиральную машину, Дуэйн лишь мельком взглянул на них. Разговор с принцем Чарльзом о смысле жизни был куда интереснее. Чарльз, считавший себя самым большим интеллектуалом в Цветах, кайфовал от того, что Дуэйн ловит каждое его слово.
Вспомнив наконец, что за ним могут наблюдать с контрольного пункта, Дуэйн смущенно произнес:
– Приятно было бы еще поговорить, но… могу ли я взглянуть на ваши жетоны?
Чарльз закатал правую брючину и спустил носок, Дуэйн бегло осмотрел открывшийся жетон.
– Благодарю вас, сэр.
Камилла села и вытянула левую ногу со словами:
– Я ненавидела эту чертову штуку, но теперь думаю, что стану скучать по ней.
Дуэйну предложили чашку чаю, и он согласился. Принц Уэльский подал чай в тонких фарфоровых чашках, расписанных розами.
Когда Чарльз вышел из комнаты за печеньем, Камилла решила подбодрить полицейского:
– Похоже, вы ему понравились, Дуэйн. Чарли не каждого угощает из фарфора.
Вернувшись с песочными коржиками от Грайса, Чарльз сказал:
– Видишь, Камилла, Дуэйн – тонко чувствующий юноша. Я дам ему почитать мое «Сердце охотника».
– Нет – нет, – отказался Дуэйн. – Я не смею.
– Но я настаиваю\ — наседал Чальз.
Так что когда Камилла прошептала Дуэйну на ухо: «Мы в последнее время испытываем некоторые трудности с почтой» – и сунула конверт, адресованный сэру Николасу Сомсу, тот уже вряд ли мог пойти на попятный и взялся отправить его без перлюстрации, которой подвергалась вся почта. Констебль Локхарт сунул письмо поглубже в брючный карман.
– Это очень любезно с вашей стороны, Дуэйн, – улыбнулась Камилла. – Почему бы вам не зайти к нам завтра. Мы были бы рады угостить вас обедом.
В Академии Артура Грайса пятнадцатилетняя Шанель Тоби сидела на уроке истории. Дерганый учитель по имени Гордон Уолл рассказывал об английских королях, но к середине урока Шанель успела записать в тетрадь только одно: «Король Альфред был бородатым вонючкой, не способным даже за пирогом в печи присмотреть».
Уолл бубнил и бубнил, Шанель отвлеклась и позволила своим мыслям блуждать привычными тропинками. Кому отдать невинность? Вариантов было несколько. Принц Уильям. Он, конечно, очаровашка и все такое, но не станет связываться, пока ей не исполнится шестнадцать. Затем – принц Гарри, прикольный чувак, но – вот засада – рыжий из рыжих. Шанель никогда не заботила национальность парня, рост, вес и фигура. Она и сама была крупная девушка. Она водилась и с прыщавыми, и с хулиганьем, и со шпаной, но только не с рыжими. Потому что рыжий, если не крашеный, – это изгой общества и мишень для поделивших район уличных банд.
Ее старшая сестра Шанталь променяла девственность на щипцы для выпрямления волос и талон в ресторан, но Шанель была девушкой романтичной и хотела обставить разрывание своего гимена прелестными декорациями. Самым же прелестным местом, какое девочка видела в жизни, была клумба перед школой, где красные, белые и синие цветы складывались в слова «Строительные леса Грайса». Шанталь лишилась девственности в кузове фургончика, припаркованного у Грайсовой китайской столовки. Она жаловалась, что на середине мучения кавалер вдруг остановился и сказал: