Беверли сказала:
– Когда мне вырвали гланды, папа принес здоровенного мишутку, типа этого, но медсестры об него все время спотыкались, и пришлось папе везти его домой на автобусе. И он там подрался с какими‑то парнями, эти гады все издевались над ним.
Тони сказал, глядя на экран:
– За последнее время он что‑то постарел, а?
– Это телик глючит или у него судорога? – спросила Беверли.
Показали фото ротвейлера, покусавшего Софи, и хозяина – высокого мужчину в костюме в рубчик и цветастом галстуке.
Диктор рассказал:
– Ротвейлер, повинный в трагедии Софи Литлджон, как установлено, принадлежит известному политику, председателю отделения новых консерваторов Тарквину Форбс – Гамильтону. В распространенном сегодня заявлении он говорит: «Моя собака, Люси, обожает детей. Наверное, девочка дразнила ее. В последнее время, после рождения шестерых щенят, Люси немного не в своей тарелке. Не понимаю, зачем травить такую заботливую и преданную собаку».
На экране вновь появилась ведущая новостей, женщина в розовом костюме, с тщательно уложенными волосами и безупречным макияжем.
– А как считаете вы, дорогие телезрители? – вопросила она. – Следует ли уничтожить Люси? Для ответа «да» нажмите красную кнопку на пульте дистанционного управления, для ответа «нет» – зеленую кнопку.
Тони взял пульт, посмотрел на Беверли и со словами: «Не жалко фунта, чтобы замочить детоубийцу» – нажал красную кнопку.
В тот же вечер первые антисобачьи ролики прошли по всем основным телеканалам – старые съемки бешеных собак под музыку, сильно отдающую фильмами ужасов. По всей Англии хозяева смотрели на своих псов с тревогой, думая о будущем любимцев. В шестичасовых новостях сказали, что Сынок Инглиш позвонил на телевидение и сообщил: Люси умерщвлена, а Тарквин Форбс – Гамильтон оставил свой пост в партии новых консерваторов. В девять вечера, как раз к следующему выпуску новостей. Сынка снимали у койки Софи Литлджон: он молча сидел и держал ребенка за руку.
25
Камилла стояла на крыльце и смотрела в сторону выезда из переулка, запертого барьером из полицейских заграждений. Там, заворачивая машины и любопытных пешеходов, дежурил наряд полиции с двумя служебными собаками. Императором и Судьей. Шайка местных псов возбужденно носилась среди чахлых деревьев на незанятом клочке земли в центре переулка. Микки, Тоска, Кинг, Олторп и Карлинг гонялись за Лео, но тот, бросаясь из стороны в сторону и раз за разом меняя направление, ловко уходил от погони.
Фредди протиснулся мимо Камиллы и, посмотрев пару секунд на резвящуюся стаю, прорычал:
– Бшнь‑ка на этих дурней, им больше делать нечего?
Камилла похлопала Фредди по макушке:
– Беги, малыш. Беги, поиграй.
Чарльз был в палисаднике, копал яму для стола – кормушки. Закончив, он спросил:
– Милая, не поможешь установить?
– Нет, милый, – ответила Камилла. – Мне нельзя выходить из дому, забыл?
«А есть и свои преимущества в домашнем аресте», – подумала она.
– Прости, дорогая, – сказал Чарльз. – Это полный абсурд – не пускать тебя в собственный сад.
Чарльз спустил опору стола в гнездо и уложил вокруг снятый дерн, затем отступил в сторону полюбоваться делом своих рук. Нахмурившись, он спросил:
– Тебе не кажется, что он слишком… э… доминирует, а? Как‑то он громоздковат.
– Внушительный, – согласилась Камилла, глядя на сооружение семифутовой высоты со множеством планок, навесиков и хаток. – Но я не сомневаюсь, птицы будут тебе ужасно признательны.
Камилла с любовью смотрела, как Чарльз цепляет на нитку ломтик кокоса и вешает на гвоздь, потом раскладывает по полочкам орехи и семена.
– Посмотри, какой у нас милый птичий столик, Фредди. Ну не умница наш Чарльз?
Фредди вразвалочку подошел к столу, задрал лапу и помочился на опору.
– Гнусная животина! – вскричал Чарльз.
Фредди пролез в дырку в живой изгороди из бирючины, добежал до полицейского кордона и залаял:
– Пропустите меня, у меня свидание в переулке Шлюх.
В ответ залаял Судья:
– Попробуй выйти, недомерок блохастый, и я вырву твою паршивую глотку.
Стая на лужайке оставила игру в догонялки, легла наземь и, тяжело дыша, наблюдала за развитием конфликта.
– Это касается всего вашего переулка, гнусное быдло, – пролаял Император. – Вам всем запрещено выходить.
Принцесса Анна стояла в гостиной у окна.
– Погляди‑ка, Спиг. Что это за башню Чарльз воздвиг в своем палисаднике?
Спигги выглянул в окно и сказал мрачно:
– Бог знает. Подскажи?
Спигги пребывал в дурном настроении. Сегодня у него намечались встречи и дела в поселке, а теперь из‑за невестки все приходилось откладывать.