– Ждут в собачьей гостинице «Эксельсиор».
Обыскав Грэма и не обнаружив при нем ни оружия, ни взрывчатки, ни табака, ни наркотиков, Дуэйн указал дорогу к дому Камиллы и Чарльза, а затем развлекся просмотром дополнительных сведений, считанных с удостоверения придурка.
Грэм не любил капусту, потреблял много черной ваксы и в последний раз обращался к врачу с жалобой на «странное ощущение в указательном пальце». Он сказал доктору, что к ночи ощущение пропадает, но днем становится невмоготу Недавно, после смерти родителей, Грэм унаследовал двенадцать тысяч фунтов. В двенадцать лет получил предупреждение от полицейского за то, что забросил огрызок яблока в соседский двор. Выписывает журналы «Настольные игры» и «Риск»[69]. Безуспешно пытался отменить подписку на «Собачий мир», оставшуюся от матери.
Когда Грэм скрылся из виду, Дуэйн пробормотал себе под нос:
– Интересно, а «Вулкан» знает, что я влюблен в Пэрис Баттеруорт?
Чемодан на колесиках так дребезжал на неровных тротуарах, что люди подходили к окнам. Грэм не оповестил родителей о приезде – хотел сделать приятный сюрприз. Приближаясь к дому в переулке Ад, он понимал, что вступает на главный перекресток своей жизни. Миновав калитку, он двинулся по короткой дорожке к крыльцу мимо странного сооружения, судя по всему – какой‑то затеи для птиц. Грэм с первого взгляда понял: чтобы опрокинуть всю конструкцию, хватит доброго порыва ветра и веса птички пожирнее.
Грэм постучал в дверь и вытер ладони о брюки. Однажды он нечаянно подслушал, как один сослуживец говорил:
– Когда здороваешься с Грэмом за руку, будто дохлой рыбе искусственное дыхание делаешь.
Раздался лай собак, потом женский голос. Грэм соорудил, как ему казалось, дружелюбную полуулыбку. Открыв дверь, Камилла увидела на пороге плохо одетого мужчину средних лет с оттопыренными ушами и перекошенным лицом. И поняла, что это ее сын.
– Рори? – спросила она.
– Нет, я Грэм.
– Ой, конечно, Грэм, – поправилась Камилла. – Пожалуйста, входите же.
Она не могла придумать, что сказать: между собеседниками разверзлась пропасть. Вскоре выяснилось, что беседовать с Грэмом – тяжелая работа. На вопрос, как добрался, он ответил: «Поездом и на такси». Камилла спросила, хорошо ли ему ехал ось, и Грэм обошелся коротким «Нет». Чарльз, который любил повторять, что Камилла могла бы защитить докторскую по светской болтовне, скоро сдался. Камилла же решительно продолжила борьбу. Она чувствовала, что Грэм немного смешался в необычной обстановке.
– Нам очень понравилось ваше видео, – сказала Камилла. – Нашли вы ту искристую девушку, которую искали?
– Нет, – ответил Грэм.
Его охватило унылое разочарование. Он, конечно, не рассчитывал, что родители бросятся ему на шею и прослезятся, радуясь обретенному сыну но и столь ледяной вежливости тоже не ждал. А посмотреть на них! Конечно, понятно, что они не ходят в протокольных костюмах, но… оба выглядят просто оборванцами. Вроде тех, что копошатся на огородах позади его бунгало.
Выждав подобающее время, Камилла объявила, что пойдет наверх приготовить комнату. Услышав, что он намерен остаться на четыре долгих дня и три долгие ночи, она не на шутку перепугалась. Кто скажет, чем заполнять все эти часы? И чем его кормить? У них не осталось ни пенни, а из мяса в доме только собачий корм. Может, смешать банку «Педигри» с соусом карри и красным перцем?
Камилла села на голый матрас, со стопкой белья на коленях, и постаралась взять себя в руки. Наставления, полученные в швейцарском пансионате Мон – Фертиль, барабанной дробью стучали в голове. «Хозяйка должна сделать все, чтобы гость чувствовал себя непринужденно».
Камилла услышала, как Фредди трусит по ступенькам, и, когда он вошел, тихонько шепнула:
– Фредди, золотко мое, что ты думаешь о Грэме?
Фредди пролаял:
– Конфуций говорил: «Рыба и гость через три дня начинают вонять».
Камилла потрепала Фредди по спине:
– Эх, Фредди, жаль, что ты не умеешь говорить.
Вечером за ужином, состряпанным из сарделек – карри, одолженных у Тредголдов, и выкопанных в огороде овощей, Чарльз и Камилла сообща попытались узнать своего сына поближе. Аперитив из репяного вина развязал Грэму язык, и он добрых десять минут без остановки говорил про то, какие законы о безопасном быте в Эстонии, – про то, что их там нет.
Чарльз попробовал сменить тему и поинтересовался:
– Грэм, у вас есть сад?
– Да, в основном там только лужайка, но и несколько грядок шалфея и нарциссов есть. Это весной, конечно. А тюльпаны я не люблю. Никогда не знаешь, будут ли они в вазе стоять прямо, верно?