Она повернулась взглянуть на ступени, но было уже поздно: прибыли медики. Насупясь, Венера смотрела, как их белые униформы рассыпаются по почернелому щебню. Тогда она зажгла свою лампу и ступила обратно в арку.
— Когда мой слуга завершит дела, пошлите его ко мне, — негромко сказала она, и в одиночестве шагнула в долго простоявшее запечатанным поместье Буридана.
В заброшенной спальне продуваемой ветрами башни, где раскачивались полы и жалобно вздыхали трубы под зданием, Диамандис рассказывал Венере истории Буриданов и многого другого.
— Они были повелителями лошадей, — говорил он. — У них была непрактичнейшая из продукций — существа, которым требовались уйма еды и бесконечное пространство для бега, которые не могло и дня прожить в невесомости. Но создания столь прекрасные, что посетители Спайра неизменно влюблялись в них. Держать лошадь было высшим знаком могущества, ибо это означало — у вас есть гравитация, которой не жалко.
— Но ведь это было много сотен лет назад, — возразила она.
Венера с трудом слышала Диамандиса, хотя двери комнаты были плотно закрыты, а окна отсутствовали. Башню затопляли звуки, от потрескивания балок и рева ветра до мощного басового гула, похожего на жужжание пчелиного роя — от него вибрировали все поверхности. Еще не успели глаза Венеры приспособиться к темноте внутри здания, еще не успела она проникнуться стерильным запахом комнат и коридоров, по которым много столетий гулял ветер, – а громогласный/оглушительный вопль Буридана чуть не выгнал ее обратно наружу.
Им потребовался час, чтобы найти источник этого басового плача: лабиринт огромных труб, выступавших из дна башни Буриданов, работал как колоссальный ветряной орган. Он беспрестанно гудел и стенал, вздыхал и завывал.
Диамандис похлопал по стене. Восьмиугольную комнату наполняли разномастные горшки, сковородки и прочая кухонная утварь; в ней, однако, было потише по сравнению со спальнями и гостиными прежних обитателей.
— Расцвет Буридана был очень давно. — В свете масляной лампы вид у Гарта был чуть ли не оправдывающийся. — Но у народа Спайра долгая память. Наши записи восходят к сотворению мира.
Той ночью, когда они улеглись спать, он стал рассказывать ей о былой славе Спайра, а на следующий день они бродили среди царящего в башне хаоса. Позднее, в воспоминаниях Венеры, рассказанные им былины и образы опустевших, покинутых палат станут неразрывны. Величие, древность и отчаяние служили фоном голосу Гарта; величие, древность и отчаяние отныне будут окрашивать ее мысли о древней Вирге.
Он рассказывал ей истории о громадных — размерами больше иных городов — машинах, которые однажды построили сами стены Вирги. По словам Диамандиса, это были живые и разумные машины, и их потомство включало и машин, и людей. Проведя столетия в пути, они населили холодные черные пространства на окраинах звезды.
— Однако! — воскликнула Венера. — Расскажите мне еще.
Тогда он рассказал ей о первых поколениях мужчин и женщин, что жили в Вирге. Мир был их игрушкой, но они делили его с созданиями куда могущественнее и мудрее их самих. Им было несложно делать места вроде Спайра — но при этом они тратили много сырого материала Вирги. Машины возражали. Произошла война непостижимой жестокости; Вирга гудела, как колокол, ее оболочка раскалилась от жара, и нестойкие формы жизни, которые посеяли в ней люди, были истреблены.
— Нелепо! — сказала она. — Можно было поступить и поумнее.
Спайр был крепостью человеческой фракции, поведал он. Отсюда была предпринята кампания, в которой машины были разгромлены. Они отступили в мрачном молчании, чтобы создать собственное поселение с другой стороны солнца — но некоторые остались. В дальних промороженных бессолнечных уголках мира спали забытые солдаты. Их, обросших за столетия пылью и грибами, легко путали с астероидами. Некоторые свисали, как замороженные летучие мыши, со скорлупы мира — айсберги с невидящими глазами. Если суметь их разбудить, можно было получить мощь и дары свыше желаний смертного; или можно было спустить с привязи смерть и разорение для всего мира.
Люди медленно отстроили экологию Вирги, но их изначальные богоподобные силы сократились. Сыновья и дочери тех, кто строил Виргу, забыли историю и соткали свои собственные мифы, чтобы объяснить мир. Новые нации рождались дюжинами, новые горячие солнца ожили в черной бездне. Люди повернулись к прошлому спиной.