— Но война, о которой вы говорите... она была столетия назад, — сказала леди Ансератт. — Почему вы считаете, что на вас по-прежнему станут охотиться после стольких лет?
Венера пожала плечами.
— У нас были оптические трубы. Мы видели, как процветают нации наших врагов. И еще мы отчетливо видели часовых с пулеметами, окруживших башню. Я была воспитана в убеждении, что, если мы сядем в подъемник и попытаемся достичь Малого Спайра, эти пулеметчики уничтожат нас прежде, чем мы поднимемся на сотню метров.
— Нет-нет! — Гвиневера ужасно огорчился. — Часовые были для вашей защиты, мадам! Они должны были удержать мародеров снаружи, не запирать вас внутри!
— Допустим. — Венера опустила взгляд. — И отец так думал, но еще он говорил, что мы так сократились в числе, что не можем рисковать ни единой душой ради того, чтобы это проверить. И изоляция... становится привычкой. — Она многозначительно взглянула на послов Оксорна и Гаррата.
Сарто громко загоготал:
— Ну-ну! А как насчет десятков попыток связаться с башней? Семафоры, громкоговорители, дымовые сигналы... да господи боже мой! Все их перепробовали, и никто ни разу не ответил.
— Мне неизвестно, чтобы кто-то пытался связаться с нами за время моей жизни, — отвечала Венера. Это было так, насколько она выяснила за последние несколько дней. Сарто придется уступить очко. — И я не могу ничего сказать о мотивах моих предков хранить молчание.
— Все это может быть, — продолжал Сарто. — Слушайте, я скажу прямо. Сакрус действительно замешан в том первом злодеянии. — Он поднял руку, когда Гвиневера громко запротестовал. — Но, джентльмены и леди, это было столетия назад. Мы готовы признать свое преступление и выплатить репарации совету, когда эта женщина будет уличена как мошенница, каковой она и является.
— А если она не является? — гневно спросил Гвиневера.
— Тогда выплатим непосредственно Нации Буридана, — сказал Сарто. — Я лишь хотел прояснить обстановку. Мы не можем назвать наших сообщников потому, что после всех этих лет архивы утеряны. Но, признав наше участие в деле и предложив выплату нами репараций, я теперь могу продолжить противостоять претензиям этой женщины без всякой оглядки на конфликты.
Венера нахмурилась. Ее второй гамбит провалился.
Если бы Сакрус хотел сохранить в секрете свое участие, она могла бы получить рычаг воздействия на Сарто. Возможно, достаточный для смены его вотума. Однако он ловко обошел ловушку.
Леди Ансератт обвела взором стол:
— Поведет ли себя другая нация-заговорщик так же достойно? Признает ли она свое участие? — Последовала долгая неуютная тишина.
— Ну, что же, — сказала Памела Ансератт. — Давайте исследуем детали вашего наследия.
С этого момента обсуждение выродилось в перебор мелочей, когда члены совета вытаскивали отдельные документы и правовые параграфы, и бесконечно их дебатировали. Венера устала, и каждый раз, моргая, чтобы прояснить взгляд, беспокоилась, как бы ее не сокрушила новая мигрень. Памела Ансератт вела собрание, как будто запас ее энергии бесконечен, но Венера — да и все прочие — ослабевала под натиском подробностей.
Сарто пускал в ход сарказм, остроумие, хитрость и бюрократические уловки, чтобы подорвать ее притязания, но через несколько часов стало ясно, что заметных успехов у него нет. Венера немного воспрянула духом. «Кажется, я могу выиграть», осознала она — одновременно осознавая, насколько была уверена, что не сможет.
Наконец леди Ансератт объявила:
— Есть дальнейшие замечания? — и никто не ответил. — Что же, — бодро продолжала она, — мы могли бы тогда перейти к голосованию.
— Стойте, — вставил Сарто. Он тяжело встал. — Мне нужно кое-что сказать.
Все замерли в ожидании.
— Эта женщина мошенница. Мы все это знаем. Немыслимо, чтобы это семейство поддерживало свою жизнь и жизнь вассалов столетиями в единственной башне, отрезанной от внешнего мира...
— Не немыслимо, — сказала посол Оксорна из-под своей грифоньей маски. — Вполне возможно.
Сарто свирепо взглянул на нее.
— Из чего они изготавливали одежду? Из чего делали самые крохотные обиходные вещи, такие, как вилки или писчие перья? Вы действительно верите, что они припасли в своей башне полномасштабную промышленную базу? — И он потряс головой.
Равно немыслимо, чтобы кто-то, воспитанный в такой абсолютной изоляции, будучи заброшенным в общество и во все его интриги, повел себя как искушенный! Она что, репетировала светские пикировки со своими куклами? Она училась танцевать со своей лошадкой-качалкой? Совершенный абсурд.