И все мы знаем, почему у ее претензий есть хоть какие-то шансы на успех. Потому, что она купила всех, кто может ей противостоять. У Буридана потрясающие активы — поместья, корабли, здания и предприятия здесь и на Большом Спайре, управлявшиеся в их отсутствие другими нациями, на протяжении поколений. Она обещала отдать этим нациям активы, за которыми они ухаживали! Что до остальных, то она предполагает довести Буридан до нищеты, немедленно расплатившись по всем его долгам. Когда она доведет дело до конца, за именем Буридана не будет стоять ничего, кроме стада нескладных коньков.
— И этого дома, — чопорно добавила Венера. — Я не намерена от него отказываться. — Вокруг стола пробежал сдавленный смешок.
— Это откровенное мошенничество! — Сарто обернулся, обжигая взглядом остальных членов совета. — Забудьте о формальных деталях ее притязаний — собственно, пусть значится, что в них не к чему придраться. Это неважно. Мы все знаем правду. Она оскорбляет имя великой нации Спайра! Вы действительно предлагаете дать ей уйти?
Они склонялись на его сторону. У Венеры оставалась для розыгрыша единственная последняя карта, причем самая слабая. Она встала.
— Тогда кто я? — Она шагнула к столу и наклонилась над ним, глядя Сарто в глаза. — Если я мошенница, я должна была откуда-то появиться. Меня, значит, сфабриковала одна из наций? Если так, то которая? Весь Спайр скрытен, но не настолько, чтобы мы не отслеживали генеалогий друг у друга. Никто не пропал из списков, верно?
И все же! — Она повернулась, обращаясь ко всему совету. — Взгляните на меня, и скажите мне в лицо, что не верите, будто я благородного происхождения. — Она презрительно усмехнулась Сарто. — Это сквозит в каждом моем жесте, в том, как я говорю, как обращаюсь к прислуге. Джекоби Сарто говорит — он знает, что я мошенница. И все же вы знаете, что я родом из лордов!
Так откуда, в этом случае, я появилась? — Она снова обернулась к Сарто. — Если Джекоби Сарто уверен, что я пришла не из Башни Буриданов, тогда у него должна быть некая идея — откуда я. Что вам известно такого, сэр Сарто, чего вы не договариваете? У вас есть какое-то доказательство, которым вы не делитесь? Имя, возможно?
Он открыл рот — и осекся.
Они скрестили взгляды, и она увидела, как до него доходит, что она хочет сделать. Ключ к Кандесу как будто зримо повис в воздухе между ними; вот что было настоящим предметом споров нынешнего вечера.
— У Сакруса много секретов, как мы увидели сегодня, — негромко сказала она. — Нет ли у вас еще одного секрета, сэр Сарто, который вы хотели бы разделить с Советом? Возможно, имя? Такое, которое признали бы все присутствующие? Имя, соотносящееся с последними событиями, со слухами или мифами, которые бродили по княжествам в последние недели? — Она видела озадаченно сдвинутые брови на некоторых лицах — и глаза Сарто расширялись по мере того, как она приближалась к грани того самого откровения, обнародования которого Сакрус не желал бы.
Он уставился вниз.
— Возможно, я слишком далеко зашел в моих обвинениях, — проговорил он почти неслышно. — Я отказываюсь от своих заявлений.
Герцог Эннерсин с раскрытым ртом откинулся назад на стуле. А Джекоби Сарто смиренно уселся.
Венера вернулась к своему месту. «Если я проиграю, все узнают, что у вас ключ», — думала она, устраиваясь на бархатной подушке. Она отпила вина и хранила нейтральное выражение, пока Памела Ансератт вновь вставала.
— Итак, — сказала леди осторожно, — если с бурными эмоциями покончено... давайте приступим к голосованию.
Венера не смогла не податься чуть вперед.
— Все те, кто поддерживает притязания этой юной леди, и кто хочет признать возвращение Буридана на Спайр и в этот Совет, поднимите правые руки.
Рука Гвиневеры выстрелила вверх. Возле него томно вытянул свою Август Вирилио. Подняла руку Памела Ансератт.
Рука Оксорна пошла вверх. Потом поднял свою посол Гаррата.
С ним выходило пять. Венера, сдерживавшая до сих пор дыхание, выдохнула. Все было кончено. Она провалилась...
Поднял свою руку Джекоби Сарто.
Выражение у него было изумительное — смесь отвращения и безропотности, какую можно было бы наблюдать у человека, только что вызвавшегося копать могилу. Герцог Эннерсин взирал на него с полнейшим неверием, и медленно наливался малиновым цветом.