Чувалов долго сидел в кабинете, прихлебывая коньяк из вы сокого хрустального фужера. Красивая посудина... Кто-то порадо вался бы только тому, что пьет из нее. А его не то, что фужер, и коньяк не радует. Слишком толстый слой коросты на душе, не растворяется.
Когда-то казалось - ну, раз пойдет против совести, ну, два или три, зато будут деньги, много денег, исчезнет ощущение собственной убогости, никчемности, исчезнет постоянное, болез ненное раздражение при виде толстомордых пацанов, хамов, живу щих в свое удовольствие в то время, как он, заслуженный человек (кого попало парторгом не сделают!), вынужден считать копейки от получки до аванса и не может купить жене лекарства... А те левизор!.. Какая тварь придумала дразнить голодную, нищую стра ну всякими там "Сникерсами" и "Панасониками"?!
И пошел против своей совести, не раз и не два - десятки раз. И получил за это деньги - теперь жене доступны любые ле карства, а сам он спокоен, смотрит "Панасоник ГАОО" и никому не завидует, и ничто не раздражает его... А новая квартира, а машина? И самое главное - дети обеспечены жильем, можно вздох нуть с облегчением.
Да не получается...
Потому что это ещё хуже, чем продать душу дьяволу. Дьявол
- могущественен, дьявол - великая, тайная сила. А он, Чувалов, продал душу какому-то хмырю, бывшему завхозу. И теперь никто не спрашивает, хочет ли Альберт Иванович похищать женщин, измы ваться над ними, или ему претит сие занятие. Обязан! Отнимал же у беззащитных стариков их несчастные ваучеры, не сам, не впря мую, а через хитро организованный инвестиционный фонд? Отнимал, ибо знал, что никаких обещанных процентов, никакой прибыли вкладчикам не будет. Что ещё взбредет в голову одуревшему от денег Ерохину? Пить кровь грудных младенцев? Не исключено...
Альберт Иванович пил коньяк, не закусывая, курил "Мальбо ро" одну за другой, и не пьянел. То, что он рассказал Наконеч никову о секретном подземном ходе - не прощается. Вон, Андрей только заявил, что не желает больше сотрудничать с Ерохиным, и Артем лишь пригрозил уйти, потому что невмоготу стало обманы вать людей - где они теперь? Навряд ли - в раю, слишком много грехов висит на обоих.
На нем ещё больше...
Не простит старый морщинистый хрыч, завхоз проклятый, но страха не было. Он давно знал, что все это кончится плохо - тюрьмой кончится, позором, унижением, страданиями. Ерохин наде ется сбежать за границу и там затаиться, может и сбежит, бросит все дела, Марину - и был таков. Налегке оно проще. А он, Чу валов - куда побежит с больной женой? И бросить её не сможет. Останется и будет отвечать не только за себя, и за Ерохина то же. Поэтому и сделал то, что сделал. Пусть знают - он их не бо ится. Устал бояться...
Днем заехал к старшему сыну, объяснил подробно, в каком банке лежат деньги и как их можно взять, вроде бы - на всякий случай, посмеиваясь, пошучивая. Но сын все-таки насторожился. Ничего, поймет - простит, не поймет - ну так что ж... На имя жены положил в сберкассу - теперь это называется местное отде ление Сбербанка - двадцать миллионов на счет с ежемесячным на числением процентов. Сейчас - шесть процентов в месяц дают, значит, будет каждый месяц получать миллион двести. Хватит ей. Все равно ведь долго не протянет, хорошо, если год... Младшему сыну объяснил, что эту квартиру, когда мать станет совсем пло ха, нужно купить у неё рублей за двести. Потому что наследство облагается жутким налогом, а если квартира куплена, да за такую сумму - никаких налогов. И пусть попробует кто-то возмущаться, подозревать нечестную сделку! Мать сыну продает квартиру за сколько хочет. Налог вам нужен? Берите с двухсот рублей! Млад ший руками замахал - ты что, отец? Живите сто лет!
Хорошие ребята, и на ногах стоят крепко. Ну и славно, на том свете, если он есть, не будет Чувалов переживать за своих детей.
Он взял трубку, позвонил Наконечникову. Интересно было, вытащил Володя свою барышню или нет? На том конце провода никто не подходил к телефону. Или прячется, или уже составил компанию Андрею с Артемом... Скорее всего - последнее.
В половине второго ночи позвонили ему. Чувалов допил то, что оставалось в фужере, не торопясь закурил сигарету и потя нулся к трубке. Он знал, кто это.
- Не спишь, Альберт? - услышал он в трубке голос Ерохина.
- Не сплю, Вадим.
- Раньше не мог позвонить, менты приперлись, допрос учини ли. Ты знаешь, какая трагедия у нас произошла?
- Знаю. Видел на дороге машину Андрея. Неплохо сработано, Вадим. Ты стал настоящим специалистом.
- Чего ты мелешь, идиот? - заорал Ерохин. - Я же из дома не выходил, сам знаешь! Все приключения на свою жопу ищешь? Най дешь!
- Уже нашел. Когда согласился старикам плиту заменить. Помнишь, Вадим? С того и пошло... сплошные приключения.
- Я не трогал их, не смей меня обвинять! Не трогал! Да на хрена мне нужно?! Вон, менты, покрутились, да и уехали, извини лись, что побеспокоили! Понял? Менты ни в чем не обвиняют, а первый заместитель, один из учредителей корпорации - обвиняет! Ты в своем уме, Альберт, или нет?
- А ты?
- Значит, решил отвалить? Сладкий кусок сожрал, щенков своих и бабу-доходягу накормил - и в сторону?
- Ты прав, мне больше ничего не нужно, - спокойно сказал Чувалов, затянувшись мягким дымом. - Думаю, первого заместителя ты себе найдешь, сейчас много молодых, энергичных, способных. А я - на пенсию. Пора, Вадим. Кстати, Володя Наконечников - под ходящая кандидатура.
- Заткнись, мудак! - заорал Ерохин. - Подсуетился, сволочь? Шепнул Наконечникову, где баба того козла?! Ну зачем, зачем ты это сделал, Альберт? Чего тебе не хватало?
- Зачем? Потому что похищать женщин - гнусное занятие, Ва дим. Кстати, где Володя? Никак не могу дозвониться парню.
- Получил выговор и уехал домой.
- Интересно, где теперь его дом? Уж не там ли, где посели лись Андрей с Артемом? А женщина? Она уехала с ним?
- Не суй свой нос, куда не надо!
- Ты маньяк, Вадим, самый настоящий. Завтра напишу тебе заявление об уходе.
- О каком уходе? Да я тебе... морду набью, Альберт! - Чува лов усмехнулся, услышав грохот в трубке, кажется, Ерохин топал ногами, или опрокидывал мебель.
- Если достанешь до моей морды, - со злорадством сказал Чу валов. Завтра, Вадим, ровно в десять я буду у тебя с заявлени ем об уходе. Ну, будь здоров, - и он положил трубку.