- О бандероли? - спросил Мейсон.
- Да, о маленькой такой бандероли. Размером с тетрадку, в каких обычно ведут дневники. Мы, разумеется, еще не вскрыли пакет, поскольку у нас не было ордера на арест, а мы должны соблюсти все формальности по отношению к почтовому агентству. Пока лишь известно, что эта бандероль адресована мисс Эддар на главный почтамт и адрес на ней написан рукой мисс Эддар. Ну, а теперь, имея на руках ордер на арест, мы можем вскрыть этот конверт в самое ближайшее время, и его содержимое, надеюсь, внесет ясность в ситуацию, особенно если в бандероли окажется дневник Агнес Берлингтон. Дело в том, что близкий знакомый Агнес Берлингтон утверждает, что она вела дневник, который хранился в одном из ящиков шкафа. Во время обыска мы не нашли никакого дневника, так что вполне возможно, в этой бандероли находится исчезнувшая вещь - дневник... Вы понимаете, что все это значит, Мейсон? - Трэгг повернулся к Элен Эддар: - Вы не хотите сделать никаких заявлений относительно этой бандероли, мисс Эддар?
- Нет, не хочет! - ответил вместо нее Мейсон.
- Во всяком случае она может сказать, посылала ли она что-нибудь на свое имя, и когда она это сделала, - сказал Трэгг. - Мы ведь имеем эту бандероль и знаем, кто писал адрес на ней. В течение часа мы познакомимся и с содержанием бандероли.
Элен Эддар бросила на Мейсона испуганный взгляд.
- Мисс Эддар вообще не будет делать никаких заявлений, - твердо повторил Мейсон.
- Для нее же хуже, - ответил Трэгг. - Пресса может представить факты в невыгодном для нее свете...
- Суд общественности нам мало поможет в этом вопросе. Речь может идти только о Суде Присяжных. И давайте играть в открытую, лейтенант: в силу определенных причин мисс Эддар не может ответить на ваши вопросы. Кроме того, у нее есть основания сохранять свое прошлое в тайне - прошлое чисто личного и частного порядка. А если она будет отвечать на вопросы, это прошлое неизбежно всплывет на поверхность. Отсюда следует, что на вопросы отвечать она не будет и вообще не будет говорить ни слова.
- Я могу понять вашу позицию, - ответил Трэгг. - Но в таком случае все это дело целиком ляжет на ваши плечи... Впрочем, вы, наверное, этого и хотите. С другой стороны, эти личные и частные вещи все равно всплывут на поверхность. Я имею в виду конкурс красоты и все такое прочее...
- Почему? - спросил Мейсон.
- Потому что об этом знают в полиции и, боюсь, это известно уже и прессе, - ответил Трэгг. - Я не хочу сказать ничего, что бы бросило тень на поведение вашей клиентки, но в конце концов улики есть улики, и, кроме того, имеется еще свидетельница Максин Эдфилд, которая даст Суду весьма ценные показания в отношении мотивов. К тому же она может поставить под сомнение утверждение Элен Эддар о том, что она имеет сына от Хармена Хаслетта, оставившем после себя двухмиллионное состояние. Все эти факты неизбежно всплывут на поверхность, когда речь пойдет о причинах убийства, и я буду весьма удивлен, если мисс Эддар не побоится прокомментировать их.
- У мисс Эддар нет надобности комментировать что-либо!
- В таком случае объяснения придется давать вам, как ее адвокату.
- Как ее адвокат, я тоже не обязан давать какие-либо объяснения.
- Что ж, - пожал плечами трэгг, - значит, будем играть в молчанку. Вы, конечно, оба понимаете, что мы заинтересованы в расследовании этого дала. И нам не нравится, когда вокруг дела поднимается много шума, так что если мисс Эддар сможет ответить нам на вопросы, мы будем рады выслушать ее объяснения, проверим факты, о которых она сообщит, и если в их не будет противоречий, мы не станем ее больше беспокоить.
- Мы оба с вами отлично знаем, - бросил Мейсон, - что вы все равно не сможете ее отпустить до тех пор, пока дело не будет решено в судебном порядке. А все эти громкие слова вам нужны для того, чтобы заставить ее говорить.
Трэгг усмехнулся:
- Хорошо, Мейсон, я больше не буду делать никаких попыток. А вам, мисс Эддар, придется поехать вместе с нами. Кстати, хочу заметить, что попытка послать компрометирующие материалы по почте говорит сама за себя. Конечно, сейчас я не выношу никаких обвинений, но, может быть, вам, господин адвокат, будет интересно узнать, что эту бандероль мы обязательно вскроем. Я буду очень рад за вас и за вашу клиентку, если мы не найдем там дневника Агнес Берлингтон, но очень боюсь, что именно этот дневник мы там и найдем. А теперь, мисс Эддар, если вы будете так любезны и проедете с нами в полицейское Управление, мы выполним там все формальности по возможности безболезненно - это, конечно, в том случае, если вы измените свое поведение и дадите толковое объяснение своим поступкам.
- Никаких объяснений не будет! Ни толковых, ни бестолковых! - ответил Мейсон. - И мы будем пользоваться своим правом - хранить молчание. Кроме того, я хочу пять минут поговорить со своей клиенткой, господин лейтенант. Может быть, вы подождете в коридоре? После этого вы можете везти ее в Управление.
- Переговорить с ней вы можете и в Управлении, - ответил Трэгг.
- После того, как вы внесете это в регистрационную книгу? Конечно, если вы мне отказываете в разговоре с моей клиенткой...
- Вы не так меня поняли, - поспешно сказал Трэгг. - Я не хочу ставить вам никаких препятствий, Мейсон. Во избежание осложнений. Значит, вы просите пять минут?
- Да.
- Что же, говорите, - ответил Трэгг и с саркастической улыбкой вышел из кабинета.
Мейсон повернулся к Элен Эддар:
- В этой бандероли - дневник Агнес Берлингтон?
- Да.
- Где вы его взяли?
- В верхнем ящике бюро.
- Хорошо, - сказал Мейсон. - Итак, вы приехали к ней, нашли ее мертвой, обыскали комнаты и забрали дневник?
- Да.
- Оружие какое-нибудь находили?
- Нет.
- А у вас есть оружие?
- Почему вы об этом спрашиваете?.. Да, есть.
- Какое?
- Кольт тридцать восьмого калибра.
- Где он сейчас?
- О, Господи! Откуда я знаю! Где-то дома. Мне кажется... Ой, нет, вспомнила! Я давала его Уайту. Он хотел поупражняться в стрельбе. Выезжал за город с девушкой... ну, и поскольку он очень хороший стрелок, то хотел покрасоваться перед ней.
- А что он потом сделал с револьвером? Отдал обратно?