Война, начатая без всякого объявления, застала датчан врасплох. Шведская армия под командованием талантливого полководца Торстенссона зимой вторглась в Ютландию, и победа казалась уже не за горами. Но датчане с помощью своего флота внесли перелом в, казалось, уже проигранную кампанию и стали теснить шведов и на море, и на суше. Теперь опасность поражения нависла над шведами. Молниеносная война грозила стать затяжной, а этого в условиях нахождения основных сил шведской армии в Германии никак нельзя было допустить. Только неожиданная морская помощь из Голландии спасла шведов от полного краха. Совместно с голландцами шведы нанесли ощутимый удар по датскому флоту, а затем переломили ситуацию в свою пользу и на суше. Впервые в истории они оказались хозяевами Балтийского моря.
Но рисковать страной шведское правительство больше не желало. Армия фельдмаршала Торстенссона спешно вернулась на немецкий театр военных действий, а по обе стороны Эресунда стали поговаривать о мире. В дело вмешались сначала голландские, а после их неудачи — французские посредники, и после некоторых ритуальных препирательств и демонстраций со стороны датского короля Кристиана IV им удалось усадить датчан и шведов за стол переговоров. Они начались 8 (19) февраля 1645 года в местечке Брёмсебру, шли ни шатко ни валко, но Стокгольм чувствовал себя уже достаточно уверенно и с результатами не торопился.
В вопросе о войне и мире с Данией Кристина, с одной стороны, проявила некоторую самостоятельность, заявив: «Господин канцлер, я вижу большие трудности на пути продолжения войны с Данией. Вести такое великое дело с такими малыми средствами представляется мне азартной игрой… Перед нашей совестью, перед Богом и людьми мы должны доказать, что искренно стремимся к миру». А с другой стороны, вела себя непоследовательно, призвав Государственный совет при обсуждении условий мира с Данией притормозить переговоры в Брёмсебру. По её мнению, нужно было успеть отстроить такой флот, который мог бы впечатлить Копенгаген и заставить датчан пойти на уступки.
За последним заявлением явно стоял канцлер Оксеншерна, вероятно, убедивший Кристину в целесообразности такой меры. Канцлер и его коллеги в правительстве не могли нарадоваться на свою ученицу — она была достойна их мудрых наставлений.
Датчане, со своей стороны, выставили жёсткие условия и ни на какие уговоры не поддавались. Лишь когда на сторону Швеции встала Голландия и послала в Балтийское море свой флот, Копенгаген понял, что блефовать больше не имело смысла и нужно было реально о чём-то договариваться со Стокгольмом. Благодаря посредническим усилиям французов мир был заключён. Авторы мирного договора в Брёмсебру предлагали навсегда забыть прошлое. Но оно даст о себе знать через какие-то десять лет. Решение этой проблемы ляжет на плечи воинственного Карла X Густава.
Реванш за поражение в Кальмарской войне был полный, и ликующие шведы торжественно и всенародно отпраздновали мир. В угоду Франции, которая была союзницей Швеции в Тридцатилетней войне, и в пику канцлеру Кристина внесла в Государственный совет необычное предложение: объявить в стране выходной день и отпраздновать не только мир в Брёмсебру, но и победу французской армии в Германии под Аллерхеймом. Этого никто в совете вынести не мог, потому что именно в этот момент антифранцузские настроения там достигли кульминации[19].
С общим шведско-французским праздником у королевы не получилось. Зато она настояла на своём и отправила в Париж шведским посланником шотландского авантюриста Марка Дункана (де Серизана), о котором речь пойдёт ниже. Это была одна из первых заявок шведской королевы на экзотичность поведения.
В войне с датчанами положительно зарекомендовал себя кузен Карл Густав. В нашей истории он будет играть немаловажную роль, и нам следует познакомиться с ним поближе. Этот 22-летний увалень уже два года, без всяких скидок на своё высокое происхождение, воевал в Германии. Он начал свою карьеру командиром лейб-роты фельдмаршала Торстенссона, потом получил чин полковника и командовал кавалерийским полком.
В Стокгольме же он вёл жизнь лощёного аристократа, наслаждавшегося прелестями придворного времяпрепровождения и лелеявшего мечту стать супругом Кристины. Не отвергая ухаживаний кузена, Кристина не давала ему повода для оптимизма. Пфальцграф был не глуп, он чувствовал враждебное к себе отношение со стороны клана Оксеншернов и решил временно поменять размеренную придворную жизнь на бивуачную.
19
Причиной служили подозрительные контакты французов с баварцами по поводу передачи Мюнхену территории, занятой шведской армией.