Поцелуй длился так долго, что гости поднялись со своих мест и зааплодировали.
Гриффин повернулся к гостям и приказал.
- Меньше аплодисментов, - крикнул он собравшимся. - Больше поцелуев!
- Меня не нужно просить дважды, - сказал Кингсли, протягивая руку Джульетте, матери его дочери и беременной вторым, и самой красивой женщине из присутствующих на сегодняшний день. Смеясь, Джульетта поднялась на ноги и вложила свою ладонь в руку Кингсли. Он наклонил ее и подарил тот самый голливудский поцелуй.
- Приступим? - спросил Сорен.
- На глазах у двух сотен людей?
- Почему нет?
- Это риторический вопрос или ты действительно хочешь, чтобы я перечислила все восемьсот причин, почему нет?
Сорен ответил, обхватив ее лицо ладонями и поцеловав ее, поцелуй словно причастие, как вино на ее губах. Она услышала несколько потрясенных вздохов от собравшихся, за которыми последовали смех и аплодисменты. Очевидно, они впервые увидели, как католический священник целует женщину. Для Норы это тоже было впервые, когда Сорен поцеловал ее на глазах у стольких незнакомых людей. Да, Кингсли заставил весь персонал и гостей подписать соглашения о неразглашении, но это не было гарантией того, что не просочатся слухи о том, что некий уважаемый священник-иезуит страстно поцеловал довольно печально известную доминатрикс на свадьбе в Шотландии. И не просто какой-нибудь свадьбе, а однополой свадьбе.
Сорена могли изгнать из церкви за заключение однополого брака. У него было бы меньше проблем, если бы его застукал за содомией с ней в гробнице святого Петра сам Папа. Не то чтобы у нее когда-либо были такие фантазии - во всяком случае, не очень часто. Проведение церемонии было подарком Сорена Микаэлю, которого он любил как сына. Когда Нора напомнила ему об очень реальной опасности отлучения от церкви, если его поймают, Сорен ответил: «Микаэль просил меня. Для меня большая честь сделать это». Поскольку Сорен был человеком чести, это был конец обсуждения.
Но это не станет концом.
Сорен был священником-иезуитом, который поцеловал женщину на глазах у двухсот человек и взял на себя обязанности по заключению однополого брака. Поцелуй плюс свадьба, плюс то, что произойдет сегодня вечером в девять часов, сводились к одному очень простому выводу.
Дни Сорена как священника были сочтены.
Глава 2
Последняя исповедь Норы.
Нора прервала поцелуй и увидела дюжину или больше целующихся парочек, включая Гриффина и Микаэля, которые все еще целовались.
И.
Все еще.
Целовались.
- Ради всего святого, Гриффин, - сказала Нора, потянувшись к руке Кингсли перед Сореном. - Вы двое целуйтесь сколько хотите. А мне с Кингом надо выпить.
Нора протянула Кингсли длинную клетчатую ленту, которой был обвязан ее букет. Когда они шли по обе стороны от счастливой парочки - которая все еще целовалась, конечно же – они подняли руки, и лента скользнула над их головами, словно создавая свадебную арку. Позади себя она услышала, как Сорен обращается к толпе гостей.
- Предлагаю всем перейти в банкетный зал, - сказал он самым авторитарным голосом священнослужителя. – Кажется, жених и жених немного задержатся.
Кингсли взял Нору под руку, чтобы проводить по длинному проходу к двери.
- Я слышал, что мы должны поблагодарить тебя за свадьбу, - сказал Кингсли, целуя тыльную сторону ее ладони.
Нора поморщилась.
- Микаэль немного струсил. Но я выбила это из него.
- Буквально?
- Целый час ушел на порку, за которой последовал час игры с воском. Малыш кончил так сильно, что чуть не потерял сознание. Два часа сна, и он был готов к церемонии. Мне нравится спасать положение, - ответила она. - У меня так хорошо получается.
Они ждали в фойе, и вскоре к ним присоединились мать и сестра Микаэля, родители Гриффина и трое братьев, а также Сорен. Джульетта, одетая в красное платье в тон килту Кингсли, передала ему Селесту. И когда Микаэль и Гриффин наконец вышли из Главного зала, то попали под град аплодисментов и дождь из риса. Селеста была лучшей метательницей риса из всех, заверил Кингсли свою малышку. Губы Микаэля казались припухшими от такого количества страстных поцелуев, а его бледные щеки раскраснелись, но Нора должна была признать, что никогда не видела его или Гриффина более счастливыми. Сегодня был прекрасный день для любви.
Гости, которые приветствовали пару объятиями и поцелуями, представляли собой мешанину друзей и семьи, или, как их называл Кингсли, «фриков и натуралов». Госпожа Ирина, первая доминатрикс, которую Кингсли обучил для «Восьмого круга», во время церемонии сидела рядом с тётей и дядей Микаэля. Сестра Мика, Эрин, позаимствовала салфетку у Альфреда, седовласого дворецкого Гриффина, которому пару раз во время церемонии пришлось тайком вытирать глаза. Нора была немного удивлена, что он проделал такой долгий путь в Шотландию на свадьбу Гриффина. Когда она спросила его, зачем он проделал долгий путь из северной части штата Нью-Йорк, он ответил: «Он мужчина-ребенок и девиант, и у него больше денег, чем здравого смысла, юная леди. Так что, конечно, я здесь на его свадьбе с его постыдно молодым мальчиком-игрушкой. Это единственная разумная вещь, которую он когда-либо делал в своей жизни». Затем он ушел, прежде чем Нора успела обнять его или, что еще хуже, расплакаться в его объятиях, что было бы непростительным оскорблением его достоинства.
- Хорошая церемония, Отец, - сказала она, улыбаясь Сорену. - Мне очень понравилась проповедь.
- Благодарю. Господь дал мне хороший материал для работы. Предполагаю Он заслужил небольшой похвалы. - Предоставьте иезуиту быть одновременно набожным и самодовольным.
- Упс, пора фотографироваться, - сказала она. - Я должна идти.
Фотограф уже пытался загнать толпу гостей обратно в Главный зал. Сорен направился вместе с ней в холл.
- Тебе нельзя быть на фотографиях, - напомнила она ему.
- Микаэль хотел, чтобы я был хотя бы на одной фотографии с ним и Гриффином.
- Сорен... это не очень хорошая идея.
- Микаэль мне как сын, - ответил он. - Когда у тебя есть дети, тебе приходится идти на жертвы.
- Ладно. Значит фотографии. Назвался груздем, полезай в кузов, верно? - Она взяла его за руку. Его пальцы дрожали, и Нора вопросительно посмотрела ему в глаза.
- Я в порядке, - сказал он, прежде чем она успела спросить.
- Все в порядке, если ты не в порядке.
- Я в порядке.
- У тебя дрожат руки.
- В этом килте... прохладно.
- В нем сотня футов шерсти.
- В замке дуют восходящие ветра. Я не привык к ненастной погоде в этом регионе.
- Ты сам виноват, что решил отказаться от белья.
- Кингсли виноват. И в Риме...
- Откуда ты знаешь, что Кингсли придерживается всех шотландских обычаев? - Она прищурилась, глядя на него. - Вы действительно бегали этим утром или вы двое играли в игру «кто найдет клеймор»?
- Я бегал, - ответил он. - До этого.
- Так и знала. - Она взяла обе его руки в свои и переплела их пальцы.
Сорен посмотрел на часы и снова на нее.
- Пять тридцать, - сказал он. - Еще три с половиной часа.
- Они быстро пролетят, - сказала она, обнадеживающе улыбаясь. - Не так ли?
- Это будут самые долгие три с половиной часа в моей жизни.
И для Норы тоже.
- Я им не понадоблюсь на приеме, который и приемом то сложно назвать. Могу подождать с тобой, - сказала она.
- Спасибо. - Он поцеловал ее в лоб. - И что бы я делал без своей Малышки?
Нора проглотила неожиданный ком в горле.
- Обещаю, тебе никогда не придется это выяснять.
Она неохотно отпустила руки Сорена, когда фотограф повел ее и Кингсли к Гриффину и Микаэлю. Первые фотографии были жениха и жениха, шафера и почетной Госпожи.