- И ты бы приземлилась на меня.
Она кивнула, но уже не смеялась. Это была не шутка. Она могла себе это представить. Кингсли вошел бы в комнату для допросов в полицейском участке, и это был бы он, сидящий напротив нее, когда она открыла глаза. Она бы сказала: «Кто ты, черт возьми, такой?» - и он бы ответил: "Это тебе решать, chérie. Я либо твой лучший друг, либо твой злейший враг". Он бы захотел ее. Кингсли не был святым. У него было бы гораздо меньше угрызений совести по поводу того, чтобы трахнуть ее в подростковом возрасте, чем у Сорена. Кингсли не был священником, ему было все равно, что с ним произойдет. Вместо того, чтобы в двадцать лет и с Сореном, она потеряла бы девственность в пятнадцать или шестнадцать лет с Кингсли. Хотя того и не произошло, все было так, словно у нее были воспоминания о ее другой жизни на том, другом пути. Ее первый раз с Кингсли был бы совсем не похож на ее первый раз с Сореном.
Она бы испугалась Кингсли, и он бы не причинил ей боли. Никакого флоггера, никакой трости. Она была бы сверху, чтобы свести к минимуму боль и напомнить им обоим, что она свитч. Потому что он с первого дня распознал в ней свитча, и обучил бы ее соответствующим образом - причинять боль и принимать ее, доминировать и подчиняться, править и служить. И где бы во всем этом был Сорен? В «Пресвятом сердце», молился, работал, не понимая, что девушка, которой он мог обладать, была привязана к кровати парня, которого он когда-то любил.
- Однажды ты сказал мне, что случилось бы, если бы ты увидел меня первым. Но я никогда не говорила тебе, что случилось бы, если бы я увидела тебя первой, - сказала она.
- Что бы произошло?
Она встретилась с ним взглядом.
- Я бы влюбилась в тебя. Я до сих пор помню ту ночь, когда впервые увидела тебя. Ночь свадьбы в «Пресвятом сердце». Я думала, что никогда не встречу мужчину, который соблазнил бы меня так, как это сделал Сорен. А потом ты ввалился, насвистывая, в этих сапогах, со своим дерзким поведением и пригрозил потерять из-за меня свои часы. Причина, по которой я не влюбилась в тебя той ночью, заключалась в том, что я уже отдала ему все свое сердце. Но если бы я увидела тебя первым... и не была влюблена в него, я бы полюбила тебя.
- Да, - ответил он. - Полагаю так. И я бы влюбился в тебя.
- Ты думаешь, это то, что должно было произойти? Ты и я?- спросила Нора. - Сорен пришел к тебе, потому что ему нужна была твоя помощь, чтобы вытащить меня из тюрьмы. Но если бы я угнала твою машину...
- Я мог бы никогда больше не увидеть Сорена, - сказал Кингсли. - Я был в плохом положении, когда он появился здесь, в моей музыкальной комнате, прося меня помочь ему помочь тебе. И он помог мне взять себя в руки. Но если бы я первым увидел тебя в том полицейском участке, пятнадцатилетнюю, испуганную, одинокую... Я бы взял себя в руки, чтобы заботиться о тебе.
Она видела, как Кингсли заботился о своей ассистентке, Каллиопе. Он защищал ее, обожал ее, присматривал за ней... Он сделал бы то же самое для нее, если бы она переехала к нему в шестнадцать лет. Она бы тоже это сделала. Отец в тюрьме, мать - религиозный фанатик... достаточно просто добиться ее юридической свободы. К восемнадцати годам она бы стала заместителем Кингсли. Его правой рукой, его соучастница в преступлении, его доминантом, его сабмиссивом, его любовницей, его всем. Кингсли не влюбился в нее потому, что она всегда принадлежала Сорену. Но если убрать Сорена из уравнения...
- И все это произошло из-за моего дерьмового отца, которого поймали за воровством запчасти за сотню долларов со свалки. То, что он делал тысячу раз раньше. Один выбор, одна ошибка, один маленький поворот судьбы...
- Кровь стынет в жилах при мысли об этом, не так ли? - спросил Кингсли, и она заметила, что ему было неприятно осознавать, насколько запутанной была нить, связывающая их три жизни вместе.
- Если бы он никогда не встретил меня, он бы никогда не нарушил свои клятвы. Что, если так и должно было быть?
- Это то, чего ты хотела, чтобы произошло? - спросил Кингсли. - Ты жалеешь, что мы не увидели друг друга первыми?
- Все, что я знаю, это то, что, оглядываясь назад, я вижу, где дорога разветвляется. Но я также вижу, окажись я на другом пути, с тобой... я бы все равно пришла к этому моменту. Я говорю, что это похоже на судьбу, как будто оба пути привели бы меня сюда, как будто каждый путь привел бы меня сюда. Но я могла бы быть здесь намного раньше, если бы он...
Ее голос затих. Гнев сдавил ей горло, заглушая слова. Ее руки сжимались и разжимались. Ей хотелось ударить кого-нибудь, что-нибудь. Зажечь огонь, сжечь старый мир дотла и восстать из пепла. Если бы Сорен был здесь прямо сейчас, она бы научила его новой боли...
Нора увидела флоггер в руке Кингсли. Она взяла его у него и подошла к полотенцу, все еще приколотому к стене.
- Сорен все это время знал, что я свитч, и он ни хрена мне об этом не сказал. Если бы я никогда его не встретила, я бы занималась этим с шестнадцати лет.
Со все злостью, печалью и горечью, она замахнулась флоггером с ужасающим щелчком.
Полотенце упало на пол, и повержено лежало у ее ног. Она хотела бы, чтобы это было сердце Сорена.
Нора повернулась к нему лицом.
- Ну, ты только посмотри на это, - сказала Нора, улыбаясь Кингсли.
- Клянусь Джорджем, я думаю, у нее это получилось.
Глава 10
Миледи
Кингсли взял Нору за руку и помог ей перешагнуть через обнаженное тело на полу. Мужчина не выглядел мертвым, просто истощенным. Просто очень уставшим, учитывая, что он, казалось, не заметил женщину в сине-черном шелковом платье канкан и мужчину в костюме эпохи регентства и гессенских сапогах, переступивших через его тяжело дышащий, потный торс, чтобы подняться на несколько ступенек позади него.
Нора не поблагодарила Кингсли за его галантность. Она не смогла бы, даже если бы захотела. В дополнение к платью канкан, чулкам со швами и черным ботильонам на пуговицах, на ней также был синий кожаный ошейник и синий кожаный поводок. Поводок Нора зажала между зубами. Когда они добрались до площадки наверху лестницы и поблизости никого не оказалось, Кингсли вынул поводок из ее зубов.
- Что это за место? - спросила она. Они находились в большом шикарном особняке округа Вестчестер, который выглядел как любой другой особняк в округе Вестчестер.
- Это называется «Дом тела», - ответил Кингсли.
- Почему мы никогда не были здесь раньше?
Кингсли водил ее во все клубы города, но она никогда даже не слышала о «Доме тела».
- Это не наш тип заведения, - ответил Кингсли. - А теперь ш-ш-ш... - Кингсли поднес палец к губам, чтобы заставить ее замолчать, и она закатила глаза за своей маскарадной маской с перьями. - Твой голос узнаваем. Если нужно говорить, делай это очень тихо.
- Я могла бы говорить с французским акцентом, - ответила Нора, используя свою самую лучшую версию французского акцента, который она переняла у Кингсли. Он поморщился. - Так плохо?
- Ты говоришь, как пьяная Бриджит Бардо.
- Ох, не правда. Сорен сказал, что мой фальшивый французский акцент очень хорош.
- Верно, - ответил он. Кингсли сделал многозначительную паузу. - Слишком хорош.
- Слишком хорош?
Кингсли не сразу ответил. Нора ждала. Когда он заговорил снова, он сказал:
- Ничего личного. Но когда ты говоришь с акцентом, ты похожа на Мари-Лауру.
- Я говорю, как твоя сестра?
Он кивнул.
- Когда она говорила на английском, у нее был сильный акцент. Она использовала его, чтобы флиртовать с мальчиками в школе. Она играла с акцентом, чтобы привлечь Сорена - такой я ее запомнил. Твой голос и акцент вместе... слушать жутковато. Как будто она восстала из мертвых.
Он бросил на нее извиняющийся взгляд, взгляд, который просил о пощаде.