Сорен перевел свое внимание с нее на Кингсли.
- Могу я перекинуться с тобой парой слов? - спросил Сорен.
- Bien sûr.
Все произошло так быстро, что Нора не успела ничего сделать, кроме как ахнуть, когда Сорен схватил Кингсли за шею и впечатал его в стену. Все телом Сорен придавил Кингсли словно насекомое, выставленное на стеклянной витрине. Его рот был у уха Кингсли, достаточно близко, чтобы поцеловать его.
- Ты зашел слишком далеко, - сказал Сорен, выплевывая каждое слово. - Ты принимаешь решения, о которых потом сожалеешь и затем обвиняешь всех, кроме себя, в собственных страданиях. Тебе не нужно, чтобы я делал тебе больно. Ты сам себе делаешь больно. Ты можешь обвинять меня, можешь наказывать меня за все мои преступления, настоящие и воображаемые. Но ты оставляешь Элеонор в стороне от своего мелкого плана отомстить мне. Она - мое сердце. Если с ней что-нибудь случится из-за тебя, я тебя кастрирую. Я знаю, как сильно ты хочешь детей. Я заберу у тебя эту мечту голыми руками и ржавым ножом. Ты знаешь, на что я способен. И ты знаешь, что я знаю как, потому что я делал это раньше. Мой отец пережил эту процедуру. Тебе повезет, если ты переживешь.
- Сорен, отпусти его, - сказала Нора. - Он не может дышать.
- Ему, наверное, это нравится.
- Не нравится. Черт возьми, Сорен, отпусти его, - приказала Нора.
Кингсли боролся, отталкиваясь от Сорена, его ноги боролись за опору, а легкие за воздух.
Это была не игра. Не БДСМ. Сорен мог убить его в любую секунду.
Сорен держал и держал. Кингсли сопротивлялся и сопротивлялся.
Наконец, Сорен отпустил его.
Кингсли шумно вдохнул и прижал ладонь к шее. Нора хотела подойти к нему, но он поднял руку, останавливая ее.
- Все хорошо. Я заслужил. - Кингсли говорил между вдохами.
- Никто не заслуживает такого, - с яростью ответила Нора.
Сорен оглянулся на нее через плечо.
- Нет? - спросил Сорен и ударил Кингсли кулаком в центр живота с такой силой, что Кингсли сполз по стене на пол.
Сорен вышел, не сказав больше ни слова.
- Кинг? - Нора подбежала к нему и опустилась на колени рядом.
- В порядке, - сказал он, откинув голову назад, его глаза были полны слез. - Я в порядке.
- Скажешь, что и это тоже заслужил?
- Да, oui. Я напрашивался.
- Не принимай на свой счет, но я поверила, - ответила она. Если Кингсли говорил, что напросился, значит он напросился. Кингсли наполовину рассмеялся, наполовину хмыкнул.
- Это было так же больно, как казалось? - спросила она.
- Хуже. Le prêtre в плохом настроении. Нам придется привыкнуть к этому.
- Обычно он не ходит вокруг да около и не душит людей, которые его бесят. - Нора покачала головой. - Или бьет их. Я никогда не видела его таким.
Кингсли вздохнул.
- Я видел. - Он зарычал, когда пошевелился. - Боже, это как снова вернуться в старшую школу. Если он собирался отправить меня в больницу, он мог бы, по крайней мере, подрочить мне.
- У тебя же нет сейчас эрекции?
- Не полная.
Нора застонала и прижалась лбом ко лбу Кингсли.
- Что мы будем делать? - спросила она.
- Мы что-нибудь придумаем. Я знаю тебя... ты в десять раз лучше Миледи.
- Хотя и не могу пороть, как она.
- Есть и другие способы причинить людям боль. Как видишь. - Он усмехнулся немного и попытался встать, но передумал и снова соскользнул на пол.
- Да, есть, не так ли? - Нора улыбнулась.
- Нехорошая улыбка.
- Это самая лучшая улыбка, Кинг.
- Почему ты улыбаешься, пока я тут умираю?
- Потому что я и к середине лета на научусь пороть, как она. Но ты можешь научить меня, как наносить такой удар, не так ли?
Кингсли улыбнулся той же пугающей улыбкой, что и она.
- Миледи никогда не узнает, откуда ей прилетит.
Глава 15
Черная шкатулка
Неделю спустя Нора испытала особую муку от того, что у нее были хорошие новости и некому их сообщить. Она сделала пару телефонных звонков, а когда пришло время, одолжила машину Кингсли и поехала в клуб. С момента возвращения в город Нора избегала «Восьмой круг». К этому времени все знали, что она ушла от Сорена, но никто не знал, почему, и она пока не хотела сталкиваться с этими вопросами, пока у нее не будет хорошего ответа.
Прибыв в клуб, она направилась в комнату, которая должна была стать ее новым подземельем. Когда Кингсли сказал ей, какое подземелье должно принадлежать ей в Зале Мастеров, как кто-то окрестил его, она чуть не убила этого мужчину.
- Ты расположил меня прямо напротив Сорена? - спросила она.
- Да.
- Как сильно ты ненавидишь его, Кинг? Серьезно, ответь мне. По шкале от одного до десяти, на сколько?
- Дело не в ненависти. Я злюсь на него, да, но это не ненависть.
- Тогда что это?
- Ты бывшая саба самого знаменитого садиста нашего небольшого сообщества, - ответил Кингсли. Небольшого? У нескольких тысяч людей были ключи в "Восьмой круг". - У людей есть ожидания. Нам нужно их разрушить.
- Какие ожидания?
- Они ждут, что однажды ты вернешься к нему.
- Правда?
- Они уже делают ставки на то, когда ты снова появишься в его ошейнике. Твое подземелье напротив его, это наш способ показать им, что мы его не боимся. Это бизнес, госпожа Нора, — сказал он, подчеркнув ее новое имя. - Это не личное. Это маркетинг.
Маркетинг.
Кингсли мог это назвать так, если хотел, но она знала правду. Признавал он это или нет, но Кингсли пытался мучить Сорена, помещая ее подземелье напротив его. Она была на стороне Кингсли, и это дало ему преимущество над бывшим любовником. Расчетливый и беспощадный, когда хотел, Кингсли был готов воспользоваться любым преимуществом. Нора была его преимуществом. Слишком много для королевы. В игре между Кингсли и Сореном она все еще была в значительной степени пешкой.
Нора открыла дверь в свое подземелье и обнаружила, что оно гудит от рабочих и декоратора, собирающих все для нее. В передней комнате двухкомнатного люкса будут стоять кровать, стол и диван, а также собственная ванная комната. Задняя комната была ее настоящим подземельем. Кингсли выделил ей на работы бюджет в двадцать пять тысяч долларов, и она потратила каждый пенни из этой суммы на стеки, трости, флоггеры, кнуты, зажимы, секс-игрушки, медицинскую койку, Андреевский крест и pièce de résistance... большой деревянный трон, идеально подходящий для бондажа. Человек, который ей продал его, сказал, что тот был привезен из древнего замка у подножия Карпатских гор. Возможно, чушь собачья, но это было великолепное чудовище, и он должен был принадлежать ей. Это немного превышало ее бюджет, но если Кингсли хотел, чтобы она стала королевой, этой королеве нужен был трон.
Пока рабочие и декоратор собирали ее темницу, Нора пересекла зал. Когда вокруг никого не было и никто не смотрел, она вытащила из кармана ключ и вставила его в замок на двери, двери напротив ее двери.
Сорена не было в его подземелье. И все же ее руки дрожали, когда она поворачивала ключ и открывала дверь, чувствуя себя отступницей, входящей в храм. Она закрыла за собой дверь, заперла ее и прислонилась спиной к двери.
Она судорожно вздохнула. Аромат зимы пропитал воздух, как самые редкие, самые легкие духи. С закрытыми глазами она только и делала, что вдыхала снова и снова, впитывая запах, как выздоравливающий алкоголик, нюхающий горлышко пустой бутылки из-под вина. Она подошла к кровати — железной кровати с изогнутым железным изголовьем и железными столбиками. Белоснежное белье покрывало кровать, и она поднесла его подушку к лицу и снова вдохнула его запах. Она провела руками по пуховому одеялу. Оглядевшись, она увидела, что ничего не изменилось с тех пор, как она в последний раз ступала сюда. У стены напротив стоял черный Андреевский крест. Над дверью висел настоящий крест, маленький, вырезанный из грубого дерева. Оттенок кощунства? Нет, хотя может так показаться.
Кингсли сам спроектировал эту комнату в точном соответствии со своими требованиями. Если не считать полноразмерной кровати, комната напоминала скит в их старой школе в штате Мэн, хижину, где Кингсли и Сорен вели свой тайный роман под носом у священников-иезуитов и других студентов, которые представить не могли, что холодный, молчаливый и, без сомнения, бессердечный молодой мистер Стернс способен любить или быть любимым кем-либо.