Она услышала характерный щелчок латексных перчаток и почувствовала холодное прикосновение очищающей салфетки, которой он протер ее клитор и вульву, чтобы продезинфицировать область. Его пальцы деликатно коснулись нежной плоти. Казалось, он измеряет, проверяет позицию. Кончиком ручки он отметил одно место и другое. Он прижал что-то маленькое и холодное сверху и под капюшоном, прикрывавший ее клитор.
- Госпожа Ирина предложила тебе выдыхать, пока я продеваю иглу.
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она онемела от страха и возбуждения. Вокруг Сорена они были неразделимыми ощущениями, двумя нитями одной и той же веревки.
- Я буду считать. На счет «три» ты сильно выдохнешь. Да?
- Да, сэр, - ответила она между неглубокими вдохами.
- Раз... два... три, — и на счет «три» она вытолкнула воздух, когда он ввел иглу, и не почувствовала ничего, кроме быстрого укола. Раньше он причинял ей гораздо большую боль. Это было пустяком.
— Хорошая девочка, — сказал Сорен, и она приподнялась и увидела его белокурую голову между широко раскрытыми бедрами и своими ступнями в стременах — зрелище, которое еще долго будет оставаться после той ночи в ее самых сокровенных фантазиях.
Осторожно, не двигая нижней половиной своего тела, Элеонор приподнялась на руках, чтобы увидеть, как он заканчивает пирсинг. Он взял кольцо и продел его через отверстие, сделанное иглой. Своими ловкими пальцами он закрепил его маленьким стальным шариком.
- Готово, — сказал Сорен. Она посмотрела вниз на кольцо и в глаза Сорена. Он ввел в нее два пальца, и ее руки вцепились в край стола, когда он раскрыл ее. Он все еще был в перчатках. Пока он широко раздвигал ее, они снова целовались. Когда он вытащил из нее свои пальцы, те быстро сменились его членом глубоко внутри нее. Он расстегнул свою рубашку, ту, что была на ней, а не ту, что была на нем, и взял ее грудь в свои руки, потирая ее соски, пока они не затвердели. Не в силах больше сидеть, она откинулась назад и выгнулась в его руках, навстречу его проникновению. Ее клитор пульсировал, кровь приливала к этой области. Она чувствовала все, каждое движение. Клитор никогда не был таким чувствительным и восприимчивым. Она испытала оргазм быстро, внезапно, прежде чем успела подготовиться к нему.
Второй оргазм сразу последовал за первым. Кольцо пульсировало, как бьющееся сердце, и ее бедра стали тяжелыми и напряженными. Она посмотрела на себя и увидела, что кольцо является такой же частью ее тела, как и член Сорена внутри нее. Пирсинг был, конечно, садистским актом, когда игла и кольцо вонзались в капюшон ее клитора, но само кольцо было символом не только его садизма и владения ее телом, но и ее доверия к нему, ее преданности. Обручальное кольцо можно было сорвать с пальца и швырнуть через комнату. Это кольцо нельзя было снять в момент страсти. Оно должно было остаться, как стрела, пронзившая сердце.
Стрела или игла.
Или нож.
- Элеонор?
Нора захлопнула черную лакированную шкатулку и обернулась. Сорен стоял в дверях своего подземелья и вопросительно смотрел на нее.
- Прости, - сказала она. - Потерялась в мыслях.
Сорен вошел в свое подземелье и запер за собой дверь. Он подошел к ней и посмотрел на коробку в ее руке.
- В этой коробке хорошие воспоминания, - сказал он, осторожно открывая крышку.
- Немного, - призналась она. - Одно или два.
Сорен взял стерильную иглу из упаковки, закрыл коробку и отставил ту в сторону.
- Или три. - Он взял ее маленькую руку в свою большую и уколол кончик ее указательного пальца иглой. Он сделал это спокойно, обдуманно, но она увидела, как его зрачки дико расширились, когда кончик иглы вонзился в ее плоть. Когда он вытащил его, на ее коже выступила капля ярко-красной крови.
- О, нет, - сказала она. - Значит ли это, что я провалюсь в столетний сон?
- Я нигде не вижу веретена, Спящая Красавица. - Он поднес ее ладонь к своему рту и собрал губами ее кровь. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, и она отстранилась.
- Я не за этим пришла, - сказала она. - И не флиртуй. Я все еще злюсь на тебя за то, что ты чуть не задушил Кингсли до смерти.
Сорен вздохнул.
- Ты называешь это удушением. Он называет это прелюдией. Кинг и я - не твоя забота.
- Если ты сделаешь это снова, я вызову полицию. Ты можешь сидеть в комнате для допросов и объяснять копам, почему напал на своего зятя. Может, если тебе повезет, на этот раз я приду к тебе и предложу вытащить тебя из беды в обмен на твое вечное повиновение мне.
- Полиция знает Кингсли. Меня не арестуют за нападение на него. Я, скорее, получу медаль.
- Я серьезно. Не вымещай свой гнев на него или на меня.
- Ты пришла сюда только для того, чтобы отругать меня за то, что я причинил боль Кингсли? Если так, то я должным образом раскаиваюсь, — сказал он без тени раскаяния. - Теперь, если ты здесь не из-за меня, боюсь, мне придется попросить тебя уйти. У меня встреча с Симоной через двадцать минут.
- Знаю. Она мне сказала. Вот почему я здесь. Мне нужно было кому-нибудь рассказать, - ответила она, и достала листок бумаги из кармана. Это было электронное письмо, которое она распечатала сегодня утром. Сорен взял листок, развернул и прочитал слова, сначала с простым интересом, а потом с явной радостью.
- Элеонор, это то, о чем я думаю?
- Я продала свою книгу.
Глава 16
Хорошие новости
- Издатель по имени Libretto покупает ее. Сделка на две книги. Почти бесплатно, и мой агент предупредил меня, что я не увижу ни пенни в течение примерно трех месяцев, но это солидная компания с действительно хорошим послужным списком для только начинающих авторов. - Слова вырвались быстро, как будто они были закупорены внутри нее целых двадцать шесть часов. С тех пор, как она получила телефонный звонок и электронное письмо с подробностями, она боролась с желанием кричать с крыш.
Сорен поднял руку и прикоснулся к ее улыбке.
- Я так горжусь тобой.
- Я тоже. Хотя и боюсь. Они хотят еще одну книгу через полгода, а у меня еще даже нет ноутбука. Надеюсь, Кинг скоро сведет меня с богатым клиентом. Мне нужна работа.
- Я безгранично верю в тебя.
- Спасибо, - прошептала она. - Не знаю, смогу ли я когда-нибудь избавиться от привычки рассказывать тебе все.
- Надеюсь, что ты никогда этого не сделаешь. Когда ты начнешь что-то скрывать от меня, я пойму, что что-то очень не так.
- Я знаю ты не выдашь меня. Ты хорошо умеешь хранить мои секреты.
- Такова работа священников. Нам стоит отпраздновать?
- Как? Хочешь пригласить меня на ужин?
- Хотел бы.
Она тоже хотела, чтобы он мог. И это раздражало. Ей было больно от того, что он, неженатый взрослый мужчина, не мог пригласить ее, незамужнюю взрослую женщину, на ужин, не рискуя вызвать скандал не только из-за колоратки, которую он носил на шее, и инициалов его имени.
- Мы могли бы отпраздновать это наедине, - ответил он. - Позже сегодня вечером... если ты хочешь.
- Если хочу? Это что-то новое. Обычно ты звал меня, и я приходила ползком.
- Ты не кончала пока ползала. Но кончала после этого.
- Если Симона подслушивает под дверью, то она действительно будет очень ревновать. Она без ума от тебя.
- Симона не стала бы нас подслушивать.
- Черт возьми, я бы так и сделала.
Сорен улыбнулся. Мимолетная улыбка, появилась и тут же исчезла, словно вспышка фар в темной комнате.
- Я должна идти, - сказала Нора. Она направилась к двери, но Сорен схватил ее за руку и притянул к себе. - Сорен, не надо.
- Не надо что? Не надо этого? - Он обхватил одной ногой ее икру, чтобы прижать ее к себе. Он положил руку ей под подбородок и держал ее на месте, пока целовал ее. Вопреки своей воле она согрелась от поцелуя, от прикосновения его руки к ее лицу, от его тела так близко к ее телу. Каждое утро она просыпалась с призраком в своей постели в форме его тела. Его запах давно исчез с ее простыней. Ей почти хотелось зимы, чтобы она могла чувствовать его запах, не находясь рядом с ним. Находиться рядом с ним было больно. Находиться вдали от него было больно. Сорен много лет назад сказал ей, что любить его - значит испытывать боль. Она думала, что в ту ночь он говорил только о своем садизме. Теперь она понимала.