— Девственники, похоже, не в твоем вкусе. В чем же привлекательность?
— Не знаю. Возможно, неиспользованный потенциал. Быть у кого—то первым — это сила, особенно когда ты знакомишь его не только с сексом, но и с извращениями. И они — это не мы, — призналась она.
— Что вы имеешь в виду?
— Я имею в виду, что они не одни из нас. Я знакомлюсь с ними не в БДСМ—клубах. Я встречаю их в реальном мире. Ноа я встретила в кофейне, где пишу.
— Ты хочешь сказать, что встречаешь их в своей другой жизни. Не той жизни, которую ты делишь с Кингсли, со мной и твоими клиентами.
Она кивнула.
— Верно. Он обычный студент колледжа. Сладкий. Сексуальный. Милый. Без багажа. Я позволила ему переночевать у меня и сегодня утром... Я была рада, что он все еще был там. Я чувствовала себя очень ванильной.
— Джульетта почти каждую ночь спит с Кингсли. Их отношения совсем не похожи на ваниль.
— Джульетте нормально спать с мужчиной, который регулярно трахает других людей. Женщину найти сложнее. Ноа не знает, что я занимаюсь БДСМ ради денег. Я не сказала ему, что сегодня судья заплатил мне пятьсот долларов за то, что я позволила ему подрочить мне на ноги. Или что я регулярно засовываю фаллоимитатор в задницу младшего брата мэра. Или что кровать, на которой он потерял девственность, была оплачена тем, что я вырезала свое имя иглой на члене человека, владеющего крупнейшей сетью мебельных магазинов на Восточном побережье. Я имею в виду, посмотри на себя. Ты садист. Тебе практически поклоняются в Преисподней как Богу боли, но тебе даже не нравится то, чем я зарабатываю на жизнь.
— Если бы я не был влюблен в тебя, у меня не было бы никаких сомнений по поводу твоей работы.
— Я хочу быть в отношениях с тем, у кого нет с этим проблем и кто тоже влюблен в меня. Если такой извращенец, как ты, не может этого принять... кто сможет?
Она вонзила вилку в еду.
— Ты одинока, — сказал Сорен.
Она пожала плечами.
— Просто переутомилась.
— Ты никогда не отказывала мне, когда я говорил, что нуждаюсь в тебе. Мне с трудом верится, что ты здесь из чистой заботы о моем благополучии.
— Почему нет?
— Ты не настолько милая. — Он указал вилкой на нее, затем вернулся к еде.
Нора сердито посмотрела на него.
— Вот почему я не могу быть ванильной, — сказала Нора. — Я слишком наслаждаюсь фантазией о том, как воткну тебе вилку в шею. Я бы скучала по извращениям.
— Ты бы скучала по мне.
— Да, — призналась она. — И моим стекам. И по обращению со мной как с королевой. Никаких ванильных парней для меня.
— Это к лучшему, — сказал Сорен. — Я недолго был женат на той, которая понятия не имела, за кого или за что она вышла замуж. Участи, которой лучше всего избегать.
— Этого не произойдет. Какой ванильный парень вообще влюбился бы в доминатрикс?
— Если мы говорим конкретно о тебе? — сказал Сорен, готовясь предложить ей кусочек карри. Поскольку у него была такая тяжелая пара дней, она позволила ему покормить себя. — Все.
После ужина она вымыла посуду и убрала остатки в холодильник. Закончив, она обнаружила его в гостиной в его большом кресле с книгой в здоровой руке. Она стояла перед ним, скрестив руки на груди.
— Не прерывай меня, — сказал Сорен, бросив на нее едва заметный взгляд поверх книги. — Я читаю.
Она выхватила книгу у него из рук.
«Красный» Нора Сатерлин.
— Ты не можешь читать эту книгу, — сказала она.
— Почему бы и нет?
— Это порнография.
— Я взрослый мужчина. Я могу читать все, что мне нравится, и мне нравится эта книга. — Он забрал ее у нее обратно.
— А еще ты католический священник. Вы, гребаные священники, сожгли поэзию Сапфо в третьем веке, и теперь от нее почти ничего не осталось. Католические священники не заслуживают хорошего порно, — сказала она, забирая книгу у него из рук.
— Католическая церковь также создала монастырь, который был единственным убежищем для лесбиянок и других женщин и девушек, которые хотели избежать замужества. Кроме того, это было единственное место, где женщинам разрешалось жить без мужчин и где им разрешалось учиться читать и писать. Западный канон существует благодаря католической церкви. — Он попытался вырвать книгу у нее из рук. Нора убрала ее из зоны его досягаемости.
— Прекрасно, — сказал он и просунул руку между подушкой кресла и подлокотником. Он вытащил еще одну книгу. «Пожиратели лотоса» Норы Сатерлин.
Нора рассмеялась, опустилась на пол и положила подбородок на колено Сорена.
— Пожиратели лотоса, — сказала она. — Ну конечно у тебя есть экземпляр моей книги о храмовой проституции.
— Я думаю, католическая церковь должна вернуть священную проституцию. Это улучшит посещаемость, — сказал он, небрежно перелистывая страницы.
— Хочу ли я знать, откуда ты берешь книги? Ты ведь не воруешь из книжного магазина, не так ли?
— Джульетта переправляет их мне тайком. Она большая поклонница твоей работы. Она подумала, что мне понравится эта книга, поскольку она, похоже, посвящена мне. С другой стороны, все они посвящены мне. — Он открыл книгу на странице посвящения, где были напечатаны слова «Как всегда, любимая, твоя Элеонор».
— Она посвящена не тебе. Это акростих. Обье было вторым именем Сёрена Кьеркегора.
— Я хорошо осведомлен об этом, как и ты.
— Очевидно, она посвящена Сёрену Кьеркегору.
— Я и не подозревал, что ты такая поклонница датских протестантских теологов начала девятнадцатого века.
— Христианский экзистенциализм возбуждает меня.
— Кстати о… — Он забрал у нее «Красный» и перевернул страницы. — Да. Да. — Он пролистал еще несколько страниц. — Да. Дважды.
— О чем ты?
— Я вижу, какие любовные сцены в твоей книге были вдохновлены мною. — Он держал книгу открытой на определенной странице, и Нора увидела, что это сцена, в которой загадочный герой бросает вызов своей юной возлюбленной. Она должна была держать в руке полный бокал вина, пока он трахал ее, и, если она ничего не проливала, она выигрывала, а если она все—таки проливала вино, выигрывал он. И когда он выиграл, они оба выиграли.
— Я изменила имена, чтобы защитить не очень невиновных. И вряд ли это автобиографично, — сказала она полуправду. — Она владелица художественной галереи. Он таинственный богатый парень, который говорит, что заплатит за то, чтобы ее галерея оставалась открытой, если она согласится делать все, что он ей скажет, в течение года.
— Я помню, как мы с тобой заключали похожую сделку.
— Ты просил у меня «навсегда». Мистер Таинственный просит только один год. И тут же исполняет просьбу. Ты заставил меня ждать, пока мне исполнится двадцать, прежде чем трахнуть меня.
— Хочешь верь, хочешь нет, но у меня есть совесть, Элеонор. Ты была очень привлекательной пятнадцатилетней девчонкой, но ты была слишком молода для меня, и я не собирался садиться в тюрьму за изнасилование.
— Ты трахнул шестнадцатилетнюю девчонку.
— Когда мне было семнадцать.
— Тебе следовало отвезти меня в Данию и трахнуть там. На твоей родине можно с пятнадцати лет вступать в брак.
— Я не буду спрашивать, почему ты запомнила этот факт.
— Я не думаю, что ты задумывался, что я слишком молода для тебя. Я думаю, тебе доставляло удовольствие водить меня за нос и заставлять умолять об этом. Признай это.
— Ты наказываешь меня за это, заставляя ждать, когда ты вернешься ко мне. Признай это.
Нора только пристально смотрела на него.
— Разве это не твой план? — спросил Сорен, вопросительно приподняв бровь. — Я заставил тебя ждать больше четырех лет. Ты заставишь меня ждать столько же или больше?
— Ты думаешь, это какой—то мой коварный план? Я строю эту новую жизнь для себя без тебя только потому, что ты не трахнул меня, когда мне было пятнадцать?