— По шкале от одного до десяти в области воздействия, — сказала она, — это было около единицы. Кнут может довести тебя до десяти. Я доведу тебя примерно до шести или семи и снова верну обратно. Мы отправимся туда вместе. Ты не будешь одинок. — Она говорила тихим голосом и между фразами целовала его в затылок.
Когда она вернулась к Торни, у нее в руке был второй по легкости флоггер. Она пощекотала ему спину хвостиками и увидела, как по его телу пробежала дрожь.
— Тебе нравится? Это оленья шкура. Я начну легко, с двойки, но быстро перейду к тройке. Бедра, зад, средняя и верхняя часть спины и плечи. Ни почек, ни головы, ни шеи. Тебе это понравится, Торни... почти так же сильно, как и мне.
Она снова начала медленно, слегка касаясь, слегка проводя флоггером по задней части его тела. Она поймала кончики хвостов и выпустила их в своем первом настоящем ударе. Удар был несильным, но достаточным, чтобы Торни выпрямился. Она снова ударила его по спине, распределяя удары так, чтобы он мог подготовиться к следующему. Вскоре его кожа начала розоветь, затем покраснела.
— Какой цвет? — спросила она. – «Зеленый» — я продолжаю. «Желтый» — мы делаем перерыв. «Красный» — мы останавливаемся.
— Зеленый.
— Мой любимый цвет.
Флоггером из лосиной кожи она сосредоточила свои усилия на спине Торни, ударяя по одному и тому же месту снова и снова, повышая уровень боли с четырех до пяти, затем до шести и снова снижая до четырех. Снова до шести и обратно до четырех. Она поддразнила его минутой легкой порки и привлекла внимание серией резких сильных ударов, от которых у него перехватывало дыхание при каждом ударе. С флоггером из бычьей кожи она обошлась с ним самым грубым образом. Она целилась высоко, затем низко, высоко, а затем низко, быстро нанося удары сзади по его бедрам и по центру плеч. Звук, издаваемый флоггером, был тяжелым глухим стуком, не резким, но густым и мощным. Спина Торни сверкала ярко—красным, как пожарная машина. Ей действительно нравился красный цвет.
Ей нравился красный цвет, ей нравилась сцена, ей нравилось все это. Когда у нее в руке был флоггер, она чувствовала себя самой собой, настоящей собой. Бывали дни, когда она хотела бросить работу на Кингсли. Чем больше клиентов она брала, тем больше денег он зарабатывал, и большую часть времени она предпочитала получать удовольствие, а не деньги… но даже если она когда—нибудь перестанет быть профессионалом, она всегда будет доминировать. Как она могла отказаться от этого? Она не могла. Она не могла перестать быть доминатрикс, как не могла перестать быть писательницей, перестать быть Норой.
После длинной серии быстрых ударов по средней части спины Торни Нора остановилась и уронила флоггер на пол. Она дала ему минутку отдышаться. Когда она положила обнаженные руки ему на спину, он резко вдохнул. В зеркале она смотрела на него, смотрела, как покрывается мурашками его кожа, когда она ласкала его, наблюдала, как приоткрываются его губы, когда она погружает пальцы в его свежие рубцы.
— Прекрасные рубцы, — сказала она, довольная своей работой. — Здесь, и здесь, и еще один большой прямо здесь. Тебе больно, когда я к ним прикасаюсь?
— Немного. Не останавливайся.
— Ни за что. — Она снова взяла флоггер из лосиной кожи и еще раз ударила его по спине, а затем чертовски сильно ударила дважды. Затем она начала отстраняться, снижая уровень боли. Она переключилась с лосиной на бычью, а затем на бархатистую оленью кожу. Вместо того, чтобы покончить с замшей, она достала свой совершенно особенный маленький флоггер.
— Этот флоггер причинит боль, но будет забавно, — сказала она, делая несколько тренировочных бросков, которые не касались тела Торни. — Я еще ни на ком не использовала его, но ты показался мне идеальным человеком для пробного запуска.
— Я весь ваш, госпожа, — сказал Торни, его дыхание стало медленнее, когда он успокоился.
Она ударила его прямо в спину, и он вздрогнул. Она ударила его туда еще несколько раз, но его спина не была ее основной целью. Как только флоггер почувствовал себя в ее руках совершенно комфортно, она прицелилась в его предплечья, левое и правое, левое и правое, пока обе руки не покрылись круглыми красными рубцами. Когда она закончила, Торни снова тяжело дышал. Короткие прекрасные вдохи, звуки человека, потерявшегося в ощущениях, потерянного для всего мира. Она обошла его тело и встала перед ним.
— Я снимаю повязку с глаз, — сказала она, желая, чтобы он был готов к прикосновению ее рук к его лицу. Она сняла повязку с глаз, и Торни моргнул. У него были тяжелые веки и зрачки, широкие, как десять центов.
— Что это было? — спросил он между вдохами.
— Бутоны роз, — сказала она, поднимая флоггер. Хвосты заканчивались красными кожаными бутонами роз. Торни ухмыльнулся. — Срывайте розы поскорей...
— Вы удивительны, Госпожа.
— А ты твердый. — Она посмотрела вниз на его член, который теперь был тверже, чем даже до порки. — Хочешь кончить?
— Пожалуйста, Госпожа.
Она полезла в свою сумку с игрушками и достала бутылочку самого лучшего оливкового масла, какое только можно найти на рынке, и налила его себе на ладонь. Своими скользкими пальцами она обхватила его пенис и погладила его, покрывая маслом.
— Оливковое масло использовалось в качестве смазки на протяжении столетий, прежде чем была изобретена настоящая смазка, — сказала Нора, медленно и нежно потянув член Торни, в то время как его бедра покачивались в такт ее движениям. Он был железным стержнем в ее пальцах, таким твердым, что она задалась вопросом, больно ли быть таким твердым так долго. — У него все еще есть одно огромное преимущество перед современными смазками.
— Какое? — Торни покачивался на ногах, уронив голову на руку.
— Оно намного вкуснее. — Нора опустилась перед ним на колени и взяла его член в рот. Торни вскрикнул, когда она взяла его глубоко в горло. Каким бы твердым он ни был, он кончил не сразу, что порадовало ее. Остановившись только для того, чтобы поцеловать и укусить за кости таза, она принялась за работу, облизывая его от основания до кончика, обводя языком головку, используя свою руку, чтобы скользить по члену, пока она сосала. Он издавал самые прелестные звуки, пока она лизала и посасывала его. Всхлипы и судорожные вздохи, всхлипы и стоны, всхлипывания и нечленораздельные мольбы о чем—то... освобождение, милосердие, больше того, больше этого.
— Предупреди меня, когда соберешься кончить, — сказала она.
— Джентльмен всегда так поступает.
— Тогда я, должно быть, знаю не так уж много джентльменов, — сказала Нора, прежде чем снова прижаться к нему губами и снова глубоко вобрать его в себя. Держа его за бедра, она скользила своим ртом по каждому напрягшемуся дюйму его тела. Пока она сосала, он трахал ее рот, двигая бедрами быстрее, по мере того как его дыхание становилось короче. Она почувствовала на языке несколько капель соли и полностью втянула его в горло. Торни произнес ее имя в качестве предупреждения, и Нора отстранилась. Она снова взяла его в руки, крепко сжала и сильно потерла. Он замолчал, напрягся и кончил серией брызг по всему зеркалу перед ним.
Нора встала и вытерла рот полотенцем. Торни расслабился.