— Тогда я и тебя убью. Тоже способ удержать тебя от поездки.
— Мы оба знаем, что ты не убьешь Миледи.
— Я могла бы, если бы знала ее настоящее имя или место, где она живет. Но я не думаю, что кто—то знает. Но я должна что—то сделать. Она пытается навредить мне. Она уже обидела моего друга. Возможно, она могла навредить и моему клиенту, тому, который когда—то был ее клиентом. О, и она отрезала тебе волосы и носила их в медальоне на шее, просто чтобы злить меня. Если это не тяжкое преступление, заслуживающее смертной казни, то я не знаю, что это.
— Ты все еще злишься? — Спросил он. Она видела ему был приятен гнев.
— Самую малость.
— Малышка, скажу тебе кое—что снова. В этот раз тебе может понравиться.
— Пожалуйста. Немного хороших новостей может пригодиться.
Сорен встал и подошел к своему сундуку. Он вытащил ключи из кармана и открыл его. Стоя на коленях, он отталкивал то одно, то другое, пока, казалось бы, не нашел то, что искал.
Он встал и подошел к ней с белым конвертом в руке.
— Я понимаю, что это может омрачить романтическую ауру вокруг воспоминаний о том, как я продал локон своих волос, чтобы купить тебе ноутбук, — сказал он. — Но ты сказала мне, что она угрожала тебе. В ее присутствии я нанес, ну, скажем так, превентивный удар.
Нора открыла конверт, внутри были водительские права. Она не узнала имя на лицензии, но узнала фотографию.
Сначала она не могла произнести ни слова. Ее сердце переполнилось, и тепло излучалось из центра ее груди в мир, как будто ее сердце было тарелкой, и кто—то ударил по нему молотком. Ее глаза наполнились слезами, а горло сомкнулось.
— Элеонор?
Она подняла руку, нуждаясь в минутной тишине.
— Ты позволил ей поцеловать себя, чтобы украсть ее водительские права, — сказала она, когда наконец снова смогла говорить. — Для меня.
Нора подошла к нему и обняла.
— Для тебя, — сказал он, и поцеловал в макушку. — Ты сказала, что она хотела навредить тебе.
— Это твоя работа, — ответила она. А вредить ему было ее работой. Они оба были хороши в своем деле.
Нора улыбнулась и вытерла слезы его футболкой.
— Как?
— У нее есть номер телефона, по которому клиенты договариваются о встречах. Я позвонил. Сказал ей, что слышал, как она угрожала тебе. Она сказала, что мы должны встретиться и поговорить об этом. Я согласился при условии, что мы встретимся на публике, и она будет в ванильной одежде на случай, если меня увидит кто—нибудь из прихожан. Это было все равно, что украсть конфету у ребенка. Люди доверяют духовенству. Возможно, слишком сильно.
Она недоверчиво посмотрела на него.
— У меня нет слов.
— Нужные слова это "Спасибо".
— Спасибо.
— Не за что.
Сорен наклонился поцеловать ее, а она встала на цыпочки поцеловать его. Их губы встретились в страсти и печали. Страстный поцелуй голода и нужды. Печаль, поскольку это может быть их последний поцелуй, если она потерпит неудачу.
— Я даю тебе ее права, чтобы ты могла защитить себя, а не чтобы навредить ей. Постарайся помнить, что мы на стороне ангелов, — сказал он.
— Значит я не могу убить ее?
Он покачал головой.
— Ладно. Я поговорю с ней. Поговорю громко. Но только поговорю.
— Моя хорошая девочка.
— Да? Ты уезжаешь. Я все еще твоя?
— Навсегда, — ответил он. — Моя любовь к тебе никуда не денется, обещаю. Только мое тело.
— Твое тело моя любимая часть.
— Я бы обиделся, если бы поверил.
— Знаешь... — начала она, поглаживая его грудь. — Знаешь, что я тоже тебя люблю.
— Знаю.
— Значит знаешь, что я найду способ заставить тебя остаться. Найду. Обещаю, что найду.
Сорен погладил ее по щеке, провел большим пальцем по нижней губе.
— Малышка, у тебя ничего не получится, но мне будет приятно посмотреть, как ты попытаешься.
Она повернулась, чтобы уйти от него, но остановилась, когда он позвал ее по имени.
— Элеонор?
— Что? — Она не обернулась.
— Верни ключи.
Со вздохом Нора бросила через плечо его ключи, которые она украла из его кармана, пока они целовались. Ей не нужно было оглядываться назад, чтобы понять, что он поймал их.
— И мой кошелек.
Нора бросила кошелек.
Вот и весь план.
Глава 32
Миледи
Нора подъехала к дому на Лонг—Айленде, маленькому домику бледно—желтого цвета с остроконечными крышами, немного ветхому. Она постучала в парадную дверь и стала ждать. Дверь открыла пожилая женщина в льняных брюках и вылинявшей синей кофте.
— Да? — Спросила седая женщина с легкой улыбкой на лице. — Чем могу помочь?
— Кимберли дома? — Спросила Нора. — Я ее старая подруга.
— Бабуль? Кто пришел?
И вот она, сама Миледи, стоит наверху деревянной лестницы в простой темно—синей юбке и белой блузке и смотрит на Нору убийственным взглядом. Нора ухмыльнулась.
— Привет, Ким, — сказала Нора. — Я была рядом. Не хочешь прогуляться?
— Конечно, — Миледи/Ким ответила. — Дай мне обуться.
— Приятно познакомится, мисси Мацуи, верно?
— Верно. Приятной прогулки, — сказала она и Миледи прошла мимо нее на крыльцо.
— Милый район, — сказала Нора пока они спускались по лестнице. — Куда пойдем? Здесь есть парк?
— С тобой я никуда не пойду. Пока ты не скажешь, как нашла меня.
Руки миледи были стиснуты в кулаки, а губы сжались в жесткую линию крайнего недовольства.
— Ты действительно думала, что мой священник позволит тебе поцеловать его за деньги? Человек, который дал обет бедности, продает поцелуи за деньги?
Миледи посмотрела налево и кивнула.
— Мы встретились в плохом районе. Я подумала, что меня ограбили на улице.
— Этот священник. Сводит меня с ума большую часть времени, я думала убить его раз или два, но он чертовски красив и безумен в постели, так что ты собираешься делать?
— Что ты собираешься делать со мной? — Спросила Миледи.
— Еще не решила, — ответила Нора. — Прежде чем у тебя возникнут какие—либо идеи, позволь прояснить ситуацию. Я знаю, кто ты — Кимберли Мацуи. Я знаю, где ты живешь — в этом милом домике на окраине. Я знаю твою семью — твой дедушка владел суши—рестораном, в котором ты работала, когда росла, поэтому ты знаешь японский язык. На самом деле ты не дочь гейши. Ты не училась в Гарварде или каком—либо другом колледже, не говоря уже о том, чтобы тебя оттуда выгнали. Ты вдова богатого человека, но еще не унаследовала от него денег, потому что его дети оспаривают завещание, утверждая, что ты соблазнила и оскорбила их отца. Я знаю всю твою жизнь, как и Кингсли, его секретарь и еще несколько человек, имена которых останутся неизвестными. Если со мной что—нибудь случится, они уничтожат тебя.
— Я не заслужила этого. Я не унижала своего мужа.
— Не ты ли затрахала мужа до смерти? Кажется, его дети так думают.
— Мой последний муж умер от рака. Я ухаживала за ним всю его болезнь. Мы не занимались сексом последний год его жизни, он был слишком слаб.
— Может, если бы ты не вышла замуж за богатого человека на тридцать пять лет старше тебя, ты бы получила немного больше сочувствия от его детей — его детей, которые старше тебя, как я заметила.
— Его дети — стервятники, которые ненавидели его за развод с их бедной святой матерью. Им нужны были только его деньги. Я была его женой, его любовницей, его медсестрой и его домохозяйкой. Конечно, он изменил свое завещание, чтобы отдать мне все, когда умер.
— Это очень милая, печальная история. Должна ли я сейчас же позвонить в департамент шерифа округа Ориндж и сообщить им, где ты живешь, чтобы судебный курьер наконец смог доставить повестку в суд, от которой ты скрываешься? Дети твоего покойного мужа хотели бы провести день в суде по поводу завещания.
— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делала.
— Ты можешь выиграть дело. Похоже, оно в тупике прямо сейчас. Поместье в подвешенном состоянии, пока ты не объявишься.