— За ваши преступления полагается казнь. И вы её примете, — развернулась я и вышла. Он не стал меня останавливать, кричать, умолять.
И вот сейчас я стояла и смотрела, как этого мужчину ведут к той самой тумбе, уже залитой кровью графини. Жуткое зрелище, если честно. Он не сопротивлялся, но перед тем, как лечь, повернулся ко мне. И несмотря ни на что мне показалось что он заглянул мне в душу. Вот как так? Всего несколько пронзительных секунд он смотрел мне в глаза, а потом прошептал: «Не смотри». Может быть, я неправильно прочитала. Возможно, даже выдала желаемое за действительное, но внутри была уверенность, что я поняла правильно.
Он лег и опять посмотрел на меня, опять что-то прошептал, но уже невозможно было что-то разобрать, даже догадаться. А я зажмурилась что было сил. Всё-таки первое впечатление, что это сильный и достойный мужчина, преодолеть оказалось сложно.
Видимо, я пошатнулась от рыка, что он издал, потому что меня подхватили под локоть сначала с одной стороны, потом с другой. Я стояла и маниакально пыталась отречься от реальности, не слышать, не гнобить себя за такой жестокий приговор. Господи боже, я же могла не вводить это изуверство. Зачем? Я сейчас готова была упасть в обморок, но меня держали и что-то даже шептали. Я не понимала и не слышала, что именно, но их голоса не давали мне погрузиться в пучину самобичевания.
Приговор экс-герцогу уже озвучивал Фрост. И я была очень благодарна ему за это, ибо открыть глаза было выше моих сил. Всё остальное вообще происходило как в тумане. И если перед казнями я наивно считала, что современные блокбастеры меня подготовили ко всему, что после голливудских ужастиков мне всё нипочём, сейчас осознавала, насколько это разные вещи.
Как оказалась в своих покоях, я не помню. Но утром ощутила дежавю. Я в постели, а в кресле рядом Милон.
9
И вновь мой манёвр с тихим сползанием с кровати не удался. Правда, в этот раз Милон не выхватывал меч, лишь встрепенулся.
— Как ты? Зачем встаёшь? Можно сегодня и отдохнуть, — проговорил он.
— Голова болит. Но вставать нужно. Я так привыкла, — поджала я губы.
— Всегда в работе и ни дня отдыха? — На мгновение подумалось, что он смеётся, но нет. Взгляд серьёзный, даже я бы сказала, хмурый.
— Иди к себе. Вот тебе стоит отдохнуть. Взял моду спать в кресле, — фыркнула я.
— Спасибо за заботу, но я больше не совершу старых ошибок и не оставлю тебя одну с проблемами, — улыбнулся он невесело. — Иди в уборную. Я к себе. Через час будем ждать в кабинете Фроста.
И действительно поднялся, потянулся и вышел. Я ещё минимум минуту сидела на кровати, хлопая глазами. Только прошмыгнувшая в покои Ююка привела в чувство.
— Ты на меня так смотришь, будто я сейчас или орать начну, или ещё что.
— Вы так дико кричали, метались во сне. Пришлось звать лекаря, поить вас успокоительным отваром. Лекарь вообще сказал, что вы можете уйти в небытие, — ответила она.
— Как это? — Пришла моя очередь хмуриться.
— Не знаю, — пожала он плечами. — Сказал, что у вас эмоциональное перенапряжение. И последний день стал для вас критическим. Он сказал, что вы можете даже несколько дней не приходить в себя.
— М-да. Сейчас я чувствую себя нормально. И сколько я проспала?
— Чуть больше суток. Сейчас раннее утро. Я очень переживала и рада, что вы пришли в себя, миледи. Ванну?
— Неси завтрак лучше. Есть хочу жутко.
— Ещё бы. Сейчас всё будет.
Она убежала, а я пошла принимать водные процедуры, раздумывая о произошедшем и анализируя свои ощущения. Эмоциональное перенапряжение? Возможно. Только вот конкретно сейчас внутри какая-то неестественная пустота. Вот вообще ничего. Будто стёрли всё. Не было ни страха, ни переживаний. Я специально воспроизвела в памяти день казни. Точнее, попыталась. Каково же было моё удивление, когда я поняла, что чёткой картинки у меня нет. Сами события я помню, как сухие факты, а вот эмоций своих не ощущаю. Как так?
Попыталась воспроизвести в памяти встречу с Ифором после долгой разлуки. Так меня тут же накрыло радостью и трепетом, а ещё множеством противоречивых желаний. Мне прекрасно помнилось, как я не могла заставить себя отцепиться от него, хотелось чуть ли не врасти в него. Я отчётливо помнила, как его сильные большие руки нежно прижимали меня к себе, как слегка подрагивали, показывая волнение своего хозяина. Помню, как безумно мне хотелось, чтобы он не отпускал, чтобы поцеловал, снося все мои устои и правила. Как эти дурацкие правила не дали мне самой переступить черту. И как мне было больно расцепляться с ним.
Почему всё это я помню, а казнь нет?
— Доброе утро, миледи, — поприветствовал меня королевский целитель Зитор Ротик, не успела я выйти из ванной. — Не ругайтесь на горничную. Она искренне переживает за вас, поэтому тут же сообщила о том, что вы пришли в себя. Хотя Его Величество Милон её опередил.
— Что вы сделали с моими воспоминаниями? — не стала я никак комментировать его появление в моих покоях.
— Мне пришлось немного приглушить их эмоциональную составляющую. В остальном ваши воспоминания при вас. Или вы не помните последних событий? — в его голосе зазвучало беспокойство.
— Нет. Помню. Просто странно, как что-то не имеющее отношение ко мне, будто… — чуть не сказала «будто фильм смотрю».
— Это нормально. Для вас последнее было слишком в плане эмоций. Вы слишком близко к сердцу приняли судьбы этих людей. Вы королева и не можете переживать за каждого, тем более за преступника. Просто примите как данность. Они преступили закон, знали, на что шли, осознавали, чем рискуют, поэтому и не нужно их жалеть. Да даже понимать их не стоит.
— Это правильно. Но для меня пока это сложно. Странно, что я сама не заметила… — взмахнула рукой, не в силах подобрать правильные слова.
— Срыв. Вы не почувствовали срыв. Открою вам секрет: редко кто-то осознаёт такие вещи. Обычно постфактум начинают понимать. Вы мне лучше скажите, как чувствуете себя в целом?
Минут десять он осматривал и расспрашивал меня, а потом, удовлетворившись и пожелав не волноваться лишний раз (будто я специально), ушёл.
— Ифор, зайди, — через минуту открыла я дверь, легко обнаружив искомого мужчину.
— Как вы? — Вот на его лице была печать усталости. Под глазами залегли тени, щетина появилась, лохматый.
— Ты совсем не спал? — подошла я к нему, всё-таки заправляя непослушную чёлку за ухо. И конечно, я нежно и медленно провела по ушной раковине, а после и по шее. Ифор же шумно выдохнул и приоткрыл губы, которые мне тут же захотелось поцеловать. Мои собственные загорелись, запульсировали от этого желания.
— Миледи, — простонал он, сглотнув. А с моими эмоциями что-то натворили, поэтому мне сорвало установки.
— Лена, — выдохнула я, облизывая нижнюю губку. — Как же я ненавижу твоё это «миледи». И поцелуй меня уже.
— Миле… — начал было он шокированно. — Лена. Ты уверена? Я же не…
— Не останавливайся, — простонала я, прижимаясь к нему всем телом. И почему я посчитала, что именно это он хочет сказать?
— Ой, — прозвучало совершенно лишнее и неуместное на фоне. Краем сознания я отметила, что это возглас Ююки, которая тут же шмыгнула за дверь. Это потом мне будет стыдно перед девушкой, а сейчас…
— Я люблю вас, миледи…
— Лена!
— Лена, я люблю тебя. Но…
— И я тебя люблю, Ифор. И я знаю про все, но… Но не могу больше так, — чуть ли не плакала я. Может быть, зря я воспроизводила в памяти нашу встречу после разлуки?
— Я тебя больше не отпущу. И неважно, сколько у тебя мужей. — У самого уже руки прижали меня за талию к себе, что не разлепить, а всё ещё пытается сопротивляться. Да к чёрту всё!
Одной рукой я притянула за шею, пальцы другой руки запутались в волосах. Я сама его поцеловала. И я бы не сказала, что он продолжил сопротивляться.