Роум вздыхает и качает головой.
— Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы помочь.
— В четверг у нас будут похороны. Мы проведем их здесь.
— Ты действительно хочешь, чтобы другие семьи пришли в твой дом?
Я смотрю на Роума и морщу нос.
— Это только для наших людей. Никакие другие семьи не приглашены.
Роум откусывает еще кусочек и медленно поднимает голову.
— Ты также представишь себя как новый Дон, верно?
— Тут нечего представлять. Я была рядом с папой с того момента, как мне исполнилось четырнадцать.
Роум заканчивает жевать и откидывается на спинку стула. Майя заходит в столовую и переводит взгляд с моего брата на меня.
— Мэм, — говорит она, ставя передо мной тарелку с беконом, яйцами и тостами. Майя быстро и тихо выходит из столовой.
— Что ты собираешься делать с персоналом? — Роум оглядывается через плечо в сторону кухни.
— Весь домашний персонал остается. Майя, Хайди и садовники все остаются. Почему ты спрашиваешь? — огрызаюсь я, раздраженная им.
— Люди сейчас будут в подвешенном состоянии из-за перемен. Тебе нужно указать им направление, и обеспечить стабильность.
Я склоняюсь к своему брату.
— Ты хотел уйти из этой жизни, и ты сделал это. Ты не можешь приходить и указывать мне, что делать.
Он поднимает руки в знак капитуляции.
— Прекрати разговаривать со мной, как с врагом. Я здесь не для того, чтобы захватить власть или вытолкнуть тебя, я пытаюсь помочь. — Он хлопает рукой по столу. — Черт возьми, Фрэнк. Я тебе не враг.
Я отворачиваюсь от Роума, чтобы взять столовые приборы. Погружаю вилку в яйцо, разбивая желток, прежде чем обмакнуть в него хрустящий хлеб.
— Извини, — говорю после долгой паузы. — У меня в голове столько всего происходит. Мне не следовало огрызаться на тебя.
Роум прерывисто дышит.
— Мы хороним его в семейном склепе?
К счастью брат отпускает ситуацию.
— Да.
— Я со всем разберусь, чтобы ты могла заниматься своими делами. — Роум вытирает рот салфеткой и бросает ее на тарелку. Он встает, подходит ко мне и целует меня в макушку. — Люблю тебя, Фрэнк.
Я смотрю на него снизу вверх и улыбаюсь.
— Я тоже люблю тебя, братишка.
Роум покидает столовую, а я остаюсь, чувствуя себя куском дерьма, потому что накинулась на брата, который всего лишь пытался помочь.
Стук в дверь отвлекает меня от цифр, на которые я смотрю.
— Да, — отвечаю я.
Открывается дверь, и входит Джи.
— Лидию и Дину выписали из больницы.
— Хорошо, — говорю я. — А что насчет двух парней, которые отправили моих девочек в больницу?
— Мы выследили их, и они в доках. — Джи проводит языком по нижней губе. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Я откидываюсь на спинку кресла, продолжая пристально смотреть на Джи, пытаясь понять, чего именно хочу. Убить их самой или поручить это Джи?
— Будет лучше, если это сделаю я. — Брови Джи приподнимаются, и он наклоняет голову набок. — Ты думаешь, я не должна?
— Твой отец не стал бы марать руки о такие куски дерьма, как они.
Я поджимаю губы, молча прокручивая все возможные сценарии.
— С Кристианом уже разобрались?
Джи качает головой.
— Я жду твоего разрешения.
— Где он?
— Я даю ему ложное чувство безопасности. — Коварная улыбка Джи заставляет меня усмехнуться.
— Хорошо. Позаботься об ублюдках, которые обидели моих девочек. Убедись, что они страдают, и что касается Кристиана, оставь его пока. Я разберусь с ним лично после похорон.
Уголки губ Джи растягиваются в довольной улыбке.
— Я займусь этим.
— Найди кого-нибудь в Destiny на место Кристиана, когда я с ним закончу.
Джи кивает, прежде чем покинуть кабинет.
Эти ублюдки думают, что могут трогать моих девочек без их согласия… Им нужно было чаще оглядываться.
Мой мир замирает.
Папин гроб окружен сотнями наших людей, которые толпятся вокруг склепа.
Мы с Роумом стоим ближе к гробу, пока священник заканчивает службу.
Куда ни глянь, море людей в чёрном. Большинство из них — мои люди, но есть и представители других семей, пришедшие отдать дань уважения или убедиться, что отец действительно мёртв.
Время кажется замедленным, пока я смотрю на гроб. Мой брат переплетает свои пальцы с моими и нежно сжимает их. Но я не могу оторвать взгляд от гроба. Отец был человеком, который казался больше жизни. Он был высоким, выше шести футов четырех дюймов, и в этом гробу выглядит как обычный человек. Человек. Не бог, не лидер и не опора для своих людей.