— Фрэнк, — шепчет Роум и указывает на дверь склепа.
Я хотела бы заплакать, позволить эмоциям захлестнуть меня, но не могу. Я не могу показаться слабой. Если сломаюсь сейчас, мужчины не воспримут меня всерьез. Я буду сдерживать слезы, пока не останусь одна.
Расправляю плечи и поднимаю подбородок, выходя из склепа. Джи позади меня, а Роум рядом со мной. Я направляюсь к машине, но меня останавливают Рубен Сакко и его племянник Доминик.
— Дон ДеЛука, — говорит Рубен.
— Дон Сакко, — отвечаю я.
— Твой отец был великим человеком, и я знаю, что он хорошо тебя подготовил. — Он протягивает мне руку для пожатия. Я протягиваю свою для пожатия его руки, затем Доминика. — Я с нетерпением жду возможности поработать с тобой.
— Я тоже, — говорю я.
— Дон ДеЛука, — говорит Доминик, кивая головой и отходя в сторону.
Мы с Роумом идем к машине, где Дарио уже открывает для нас заднюю дверь. Мы садимся сзади, и Джи садится на переднее пассажирское сиденье. Как только Дарио оказывается внутри, мы медленно выезжаем с кладбища, и я вздыхаю с облегчением.
— Что все это было? — Роум дергает головой в сторону.
— Это были Рубен Сакко и его заместитель, который также является его племянником.
— Они были единственными, кто остановил тебя.
— Потому что они не верят в глупые соревнования, — добавляет Джи.
Брови Роума хмурятся.
— Те, кто не пришел, проявили к тебе неуважение?
— Когда происходит смена руководства, всегда найдутся люди, которые этому сопротивляются. Но другие доны меня не беспокоят, не сегодня.
— Почему? — спрашивает Роум, выглядя искренне заинтригованным.
— Потому что сегодня нет войны ни с одной другой семьей, — говорит Джи. — Думай об этом как о перемирии.
— Перемирие?
— В некотором роде. Но как только часы пробьют полночь, все вернется на свои места, — говорю я.
Роум усмехается.
— Так рад, что оставил это дерьмо позади. Я не завидую тебе, Фрэнк.
— Она в надежных руках, — резко отвечает Джи.
— Джи. — Я наклоняюсь вперед и кладу руку ему на плечо. — Он никогда не был частью этой жизни и всего лишь задает вопросы.
Джи оглядывается на моего брата с серьезным взглядом. Я убираю руку и откидываюсь на сиденье.
— У нас мало персонала в доках, потому что все они хотели прийти в дом и выразить свое уважение тебе.
— Хорошо, — говорю я и смотрю в окно. Так и должно быть, хотя мне не нравится быть настолько на виду.
— Дон ДеЛука, — говорит один из солдат, склоняя передо мной голову.
Я поворачиваюсь к Джи и киваю ему. Джи достает толстый конверт и протягивает его мне.
— На рождение твоего сына, — говорю я, передавая конверт Леону.
Лоб Леона морщится, когда он берет конверт.
— Мы с женой ценим это. Спасибо. — Он засовывает конверт в карман и выпрямляется, прежде чем уйти.
— Дон ДеЛука, — шепчет другой солдат и тоже опускает подбородок.
— Альфио, — бормочет Джи, наклоняясь ко мне.
— Альфио. Мой отец оценил бы, что ты здесь. — Он тоже уходит.
Ко мне подходит один из капо, Ренато. Он смотрит на меня, затем поворачивается к моему брату.
— Дон ДеЛука, я сожалею о вашей потере. — Ренато протягивает руку моему брату для пожатия.
Лоб брата морщится, и он выпрямляется во весь рост.
— Дон ДеЛука стоит рядом со мной, — предупреждает мой брат.
Ренато смотрит на меня, затем снова на моего брата.
— Ты не берешь управление на себя?
— Нет. Я взяла, — говорю, расправляя плечи.
Ренато оглядывает меня с ног до головы и усмехается. Он резко выдыхает, все еще оценивая меня взглядом.
— Ха, — фыркает он презрительно. — Это какая-то чертова шутка, — говорит он достаточно громко, чтобы привлечь внимание всех мужчин в доме.
В комнате повисает тишина.
Джи подходит, чтобы встать передо мной, но я поднимаю руку и кладу ее ему на предплечье, не давая приблизиться к Ренато.
— Я сама разберусь. — Подхожу, оказываясь рядом с Ренато. — У тебя ко мне претензии?
— Не обижайся, Фрэнки, но ты женщина. Что ты можешь об этом знать? Это мужской мир, и ты должна делать то, что у женщин получается лучше всего.
Я кладу руку ему на спину и веду к бару.
— Выпей со мной, Ренато, и расскажи, какие у тебя проблемы с моим руководством.
Ренато поправляет галстук и оглядывает зал, чувствуя гордость за то, что проявил неуважение ко мне на глазах у всех мужчин. Когда мы подходим к бару, я поднимаю два пальца, и бармен наливает нам два скотча в тяжелые хрустальные бокалы.