— Люда рассказывала обо мне? — удивилась я.
— Да, как вы на даче отдыхали весело.
— Да, было дело, — грустно ответила я ей, — Алечка, я приехала узнать, слышали вы от Людмилы об её родственниках? Надо бы им сообщить о смерти. Я знаю из рассказов, что у неё отец живёт в Геленджике. Можно разыскать его и тогда ваши проблемы с работой решатся быстрее. Что вообще в таких случаях делается?
— Что делается? Я всю документацию сдам в налоговую инспекцию. Милиция опечатает салон. И полгода надо ждать пока объявятся наследники. Через полгода всё имущество перейдёт государству. Продадут через торги, с грустью и постоянно всхлипывая, объясняла худенькая, миловидная Алевтина.
— Да, а документы личные фото она на работе случайно не хранила? Алевтина окинула растерянным взглядом кабинет.
— Здесь всё её. А если честно, то полностью собрать все вещи Людмилы Викторовны у меня рука не поднялась. Что из личных вещей, бумаг на глаза попалось, я всё сложила в коробку. Да, в сейфе находился свёрток, он лично для вас, — она достала из ящика стола небольшой сверток, завёрнутый в бумагу и запакованный в прозрачную плёнку, протянула его мне. На свёртке под плёнкой лежала бумажка с надписью: «В случае моей смерти передать Маргарите Сергеевне Колобовой», — а вы думаете можно кого-то найти? Зачем вам это? — засыпала меня вопросами Алевтина, передавая мне загадочный свёрток.
— Её смерть так неожиданна. Только недавно, восьмого марта мы собрались у меня на даче все вместе. Вот такая несправедливость. А потом я думаю, она бы не хотела, чтобы её детище — салон, дом, квартира ушла с молотка и досталась совсем чужим людям. Если родных действительно нет, тогда уж не так обидно будет. Да, Аля, что вы думаете по поводу самочувствия Людмилы Викторовны в последнее время? Она за то время, которое мы не виделись, изменилась до неузнаваемости. Вы случайно не в курсе, что с ней произошло? Она хотела, но не успела мне об этом рассказать, обещала о чём-то для неё важном поведать.
— Мы сами удивлялись. Такая цветущая женщина. Всегда следила за собой. Ну, вы знаете, она сначала стала жаловаться на головные боли. Кто из нас не страдает головной болью? Но у неё голова не переставала болеть почти никогда. Ничего не помогало. Появились постоянные приступы рвоты. Тут я подумала, может наша директор все-таки решилась на ребёночка? Может токсикоз такой? Возраст конечно уже не подходящий для родов. Но что поделать? Даже пошутила с ней на эту тему. Потом у неё волосы стали редеть. Да вы и сами всё видели, как она изменилась.
— Может химия какая-то у вас испарения?
— Да бросьте вы! Ну, какие испарения, какая химия? Сейчас знаете, какие краски? Ерунда всё это. А потом это она раньше практикой занималась, а теперь уже давно только руководством, да закупками. Ремонт, клиенты, налоги, столько хлопот. Что вы!
— Может, ещё что-то неординарное вспомните?
— Вы знаете, она с прошлой осени, стала плохо себя чувствовать и у неё начались внешние изменения. А зимой, совершено неожиданно, собралась к себе на родину. Как раз почти перед Новым годом. Точно. Я, почему удивилась, думаю, родных говорила никого нет, а поехала. Зачем? И вообще я думала, что она в Москве родилась. Вернулась, через неделю понеслась в Питер к своему Ники. Я грешным делом подумала, прощается, что ли со всеми? И действии-и-и-тель-но, — Алевтина опять разрыдалась.
— Она сама сказала, что в Ростов поехала?
— В паспорте у неё стоит в графе место рождения город Ростов-на-Дону. Раз сказала на родину, значит куда?
— Бывает так, что место, где прошло счастливое детство или юность называют своей родиной. Всякое бывает в жизни, — ответила я ей и подумала, что именно про Геленджик рассказывала мне Люда. Там ей было хорошо.
Договорившись о похоронах Людмилы и попрощавшись, я вышла из салона. Не успела сесть в машину, как услышала зов Алевтины.
— Маргарита Сергеевна! — она подбежала к машине с небольшой коробкой, — поговорили и забыли совсем! Вот бумаги, которые я собрала, боюсь, потеряются, мало ли что. Тут две записные книжки, тетрадка какая-то, бумаги разные. Я ничего из личных документов в салоне не оставила. Все здесь. Сами разберётесь с ними. А остальные вещи, потом заберёте. И вот ещё что, мне сейчас надо к ней домой подойти. Что-то жутко одной. Не составите мне компанию? Там, конечно, участковый будет, но всё равно…
— А зачем? — удивилась я.
— В морг надо привезти вещи Людмилы Викторовны. Заодно посоветуете, какие вещи подойдут ей, что надо взять, — и Алевтина опять заплакала.
Мне несколько раз приходилось быть у Люды в гостях. Большая трёхкомнатная квартира с окнами в тихий зелёный двор. Отличная кухня — столовая, длинный просторный коридор. Мебель не современная, но добротная: арабская или румынская. В советское время стоила баснословных денег и доставалась по блату. Хрустальные люстры, ковры и всё то, что считалось в то уже далёкое время престижным и называлось достатком. Дачный дом, конечно, выглядел более современно. Мы с Алей прошли в комнату Люды, поняв, что это её комната по наличию трюмо, стоящему в углу.