— Ай, ай, ай, Анрио! Вы сегодня встали что-то уж слишком рано для новобрачного! — заметил король, чей дотоле рассеянный взгляд теперь с острым любопытством остановился на зяте.
— Да, государь, — ответил Беарнец, — но мне хотелось узнать у всеведущего адмирала, не едет ли сюда кое-кто из дворян, которых я жду.
— Еще дворяне! В день свадьбы их было уже восемьсот, и каждый день едут все новые! Вы что же, собираетесь захватить Париж? — со смехом спросил Карл IX.
Герцог де Гиз нахмурил брови.
— Государь, — возразил Беарнец, — поговаривают о походе во Фландрию, поэтому я и собираю из моего края и из соседних краев всех, кто, по-моему, может быть полезен вашему величеству.
Герцог де Гиз, вспомнив, что ночью Беарнец говорил Маргарите о некоем плане, стал слушать более внимательно.
— Хорошо, хорошо! — сказал король со своей хищной улыбкой. — Чем больше, тем лучше; зовите, зовите их, Генрих. Но что это за дворяне? Надеюсь, люди храбрые?
— Не знаю, государь, сравняются ли в храбрости мои дворяне с дворянами вашего величества, герцога Анжуйского или господина де Гиза, но я их знаю и уверен, что они себя покажут.
— А вы ждете еще?
— Человек десять — двенадцать.
— Как их зовут?
— Не припомню, государь, кроме одного, которого рекомендовал мне Телиньи как образцового дворянина, — его зовут де Ла Моль; не могу сказать…
— Де Ла Моль! Уж не провансалец ли это?
— Лерак де Ла Моль? — заметил король, отлично знавший генеалогию французского дворянства.
— Совершенно верно, государь; как видите, я хожу за людьми даже в Прованс.
— А я, — с насмешливой улыбкой заговорил герцог де Гиз, — хожу еще дальше его величества короля Наваррского и дохожу до самого Пьемонта, чтобы собрать всех тамошних верных католиков.
— Католиков, гугенотов, — перебил король, — мне безразлично, если это люди храбрые.
Эти слова, в сущности, соединившие католиков и протестантов в единое целое, король произнес с таким беспристрастным видом, что даже герцог де Гиз был озадачен.
— Ваше величество, уж не о наших ли фламандцах идет речь? — спросил адмирал, который, пользуясь недавно дарованным ему разрешением короля являться без доклада, вошел в комнату и услышал последние его слова.
— А-а! Вот и мой отец адмирал! — воскликнул Карл IX, раскрывая объятия. — Стоит заговорить о войне, дворянах, храбрецах — и он тут как тут, его тянет, как магнитом. Мой наваррский зять и мой кузен Гиз ждут подкреплений для вашего войска. Вот о чем шел разговор.
— Подкрепления идут, — сказал адмирал. — У вас есть свежие новости? — спросил Беарнец. — Да, сын мой, в частности о Ла Моле; вчера он был в Орлеане, а завтра или послезавтра будет в Париже.
— Черт побери! Господин адмирал просто колдун! Ему известно, что происходит за тридцать или сорок миль от него! Я очень хотел бы знать столь же достоверно, что происходит или произошло под Орлеаном.
Колиньи совершенно невозмутимо встретил этот окровавленный кинжал, который вонзил в него герцог де Гиз, явно намекавший на гибель своего отца, Франсуа де Гиза, убитого под Орлеаном Польтро де Мере, как думали, по наущению адмирала.
— Я становлюсь колдуном всякий раз, — холодно и с достоинством ответил адмирал, — когда мне нужны точные сведения обо всем, что имеет значение для дел короля или моих личных. Час тому назад прибыл из Орлеана мой курьер: он ехал на перекладных и благодаря этому проехал за один день тридцать две мили; господин де Ла Моль едет верхом на своей лошади, делая па десяти миль в день, — следовательно, он прибудет только двадцать четвертого. Вот и все колдовство.
— Браво, отец! Хорошо сказано! — воскликнул Карл IX. — Покажите этим юношам, что не только годы, но и мудрость убелила вашу бороду и голову. Давайте отпустим их, пусть себе говорят о турнирах и любовных делах, а мы с вами побеседуем о делах военных. При хороших советниках и короли становятся хорошими, отец. Ступайте, господа, мне надо поговорить с адмиралом.
Молодые люди вышли — первым король Наваррский, за ним герцог де Гиз, но, выйдя за дверь, они холодно раскланялись, и каждый пошел в свою сторону.
Колиньи посмотрел им вслед не без тревоги: всякий раз, когда лицом к лицу встречались эти две ненависти, он опасался какой-нибудь вспышки. Карл IX, поняв мысль адмирала, подошел к нему и, взяв его под руку, сказал:
— Будьте покойны, отец; для того чтобы держать их в повиновении, существую я. Я стал настоящим королем с того дня, как моя мать перестала быть королевой, а она перестала быть королевой с того дня, как Колиньи стал мне отцом.