— Я королева Наваррская, — сказала Маргарита. Ла Моль так сильно вздрогнул от растерянности и от испуга, что королева улыбнулась:
— Сударь, говорите скорее, — сказала она, — меня ждут у королевы-матери.
— Ваше величество, если вас ждут, разрешите мне удалиться — сейчас я не в силах говорить. Я не могу собраться с мыслями — я ослеплен вами. Я уже не думаю, я только восхищаюсь.
Во всем обаянии своей прелести и красоты Маргарита подошла к молодому человеку, невольно оказавшемуся утонченным придворным льстецом.
— Придите в себя, сударь, — сказала она. — Я подожду, и меня подождут.
— Простите, что я не приветствовал ваше величество со всей почтительностью, какую вы вправе ожидать от одного из ваших покорнейших слуг, но…
— Но, — подхватила Маргарита, — вы приняли меня за одну из моих придворных дам.
— Нет, за призрак красавицы Дианы де Пуатье. Мне говорили, что он появляется в Лувре.
— Знаете, я за вас не беспокоюсь, — сказала Маргарита, — вы сделаете карьеру при дворе. Вы говорите, у вас есть письмо к королю? Сейчас вам не удастся с ним увидеться. Но это не беда. Где письмо? Я передам… Только поскорее, прошу вас.
Ла Моль вмиг распустил шнурки своего камзола и вынул из-за пазухи письмо, завернутое в шелк.
Маргарита взяла письмо и прочла надпись.
— Вы господин де Ла Моль? — спросила она.
— Да, ваше величество. Боже мой! Откуда мне такое счастье, что вашему величеству известно мое имя?
— Я слышала, как его упоминали и король, мой муж, и герцог Алансонский, мой брат. Я знаю, что вас ждут.
Королева спрятала за свой тугой от вышивок и алмазов корсаж письмо, только что лежавшее на груди молодого человека и еще хранившее ее тепло. Ла Моль жадно следил за каждым движением Маргариты.
— Теперь, сударь, — сказала она, — спуститесь в нижнюю галерею и ждите там, пока за вами не придут от короля Наваррского или от герцога Алансонского. Один из моих пажей проводит вас.
С этими словами Маргарита пошла своей дорогой. Ла Моль посторонился, но коридор был так узок, а фижмы королевы Наваррской так широки, что ее шелковое платье коснулось одежды молодого человека, и в то же время аромат духов наполнил пространство, где она прошла.
Ла Моль вздрогнул всем телом и, чувствуя, что сейчас упадет, прислонился к стене.
Маргарита исчезла, как видение.
— Сударь, вы идете? — спросил паж, которому было приказано проводить Ла Моля в нижнюю галерею.
— Да, да! — восторженно воскликнул Ла Моль, видя, что юноша указывает туда, куда удалилась Маргарита: он надеялся догнать ее и увидеть еще раз.
В самом деле, выйдя на лестницу, он заметил королеву, уже спустившуюся в нижний этаж; случайно или на звук шагов Маргарита подняла голову, и он увидел ее снова.
— О, это не простая смертная, это богиня, — следуя за пажом, прошептал Ла Моль, — как сказал Вергилий Марон: «Et vera incessu patuit dea»[5].
— Что же вы? — спросил юный паж.
— Иду, иду, простите, — отвечал Ла Моль. Паж прошел вперед, спустился этажом ниже, отворил одну дверь, потом другую и остановился на пороге.
— Подождите здесь, — сказал он.
Ла Моль вошел в галерею, и дверь за ним затворилась.
Галерея пустовала, только какой-то дворянин прогуливался взад и вперед и, видимо, тоже кого-то поджидал.
Вечерние тени, спускаясь с высоких сводов, окутывали все предметы таким густым мраком, что молодые люди на расстоянии двадцати шагов не могли разглядеть один другого.
Ла Моль пошел навстречу этому дворянину.
— Господи помилуй! — подойдя к нему совсем близко, тихо сказал он, — ведь это граф де Коконнас.
Пьемонтец обернулся на шум шагов и стал разглядывать Ла Моля с неменьшим изумлением.
— Черт меня побери, если это не господин де Ла Моль! — вскричал он. — Тьфу, что я делаю?! Ругаюсь в доме короля! А впрочем, сам король ругается, пожалуй, еще похлеще, и даже в церкви. Итак, мы оба в Лувре?
— Как видите; вас провел господин Бэм?
— Да! Очаровательный немец этот господин Бэм. А кто провел вас?
— Господин де Муи… Я ведь говорил вам, что гугеноты тоже немало значат при дворе… Что ж, повидались вы с герцогом де Гизом?
— Еще нет… А вы получили аудиенцию у короля Наваррского?
— Нет, но скоро получу. Меня привели сюда и попросили подождать.
— Вот увидите: нас ждет роскошный ужин, и на этом пиршестве мы окажемся рядом. А случай и в самом деле странный! В течение двух часов судьба все время сводит нас… Но что с вами? Вы как будто чем-то озабочены?
— Кто, я? — вздрогнув, спросил Ла Моль, все еще словно завороженный видением, представшим передним. — Нет, я не озабочен, но самое место, где мы находимся, вызывает у меня целый рой мыслей.