И все же, к радости Марго, возникли новые затруднения. Королева Наваррская, Жанна д'Альбре, согласна женить своего сына на католичке, но — вот дивный торг! — взамен потребовала уступить ей город Лектурн. Чтобы договориться обо всех деталях, Екатерина предложила Жанне д'Альбре оставить свое королевство и прибыть в Париж, одной, без сына. Пусть сама оценит красоту и ум своей будущей невестки. Но из-за неожиданной простуды, «которая перешла на зубы», королеве Наваррской пришлось отложить приезд. По всей видимости, это был стреляющий синусит. Так же внезапно болезнь и прошла — по мнению докторов, благодаря… дизентерии. Поистине, диагнозы той эпохи подчас поражают!
Пока Мадам д'Альбре собиралась в путь, двор, сделавший остановку в Блуа, предавался диковинным играм с перевоплощениями… Вымазав сажей лицо и взгромоздив на себя седло, король изображал лошадь, в то время как его брат Анжу перевоплотился в женщину: от него веяло тонкими духами, щеки были нарумянены, в ушах серьги. При этом он не забывал «приударять за дамами» — одно нисколько не мешало другому, тем более что Анжу все еще был без ума от Марии Клевской, красавицы-принцессы, супруги Генриха де Конде, сына Людовика I.
Наконец строгая мамаша Жанна д'Альбре прибыла — без сына — в Блуа. Здесь она выторговала фантастическое приданое для своей будущей невестки: города Ажан и Кагор, не считая трехсот тысяч экю. Екатерина верила, что очаровательная Маргарита заставит будущего зятя перейти в католицизм. Тем более что для него это означало бы всего лишь возврат к вере своего детства.
Марго с первых же слов обрезала Жанну д'Альбре, едва та лишь заикнулась о переходе невестки в протестантизм:
— Всем известно, к какой религии я принадлежу!
В свою очередь будущий Генрих IV не менее тверд и прям:
— Какие бы силки ни расставляли король Карл и его мать, в свою веру им меня не заманить.
Увы, еще очень далеко до той его знаменитой фразы: «Париж стоит обедни»… Раздосадованная крахом своих планов, Екатерина отбросила всякую любезность в обращении с особой, в которой уже было свыклась видеть будущую свекровь своей дочери. «Королева-мать встречает меня в штыки, — жаловалась Жанна сыну. — Она только и делает, что высмеивает меня и искажает мои слова… Это чудо, что мне еще удается сдерживать себя, я ведь дала себе обещание никому не показывать свое раздражение… Только бы от всего этого не рехнуться!»
В глазах Жанны нравы двора Валуа были не чем иным, как вызовом строгой протестантской морали:
— Какая мерзость! Здесь не мужчины ухаживают за женщинами, а женщины за мужчинами!
Столь же строго судила она и Маргариту: «Я нахожу, что у нее хорошая талия, но уж чересчур она ее перетягивает. А свое лицо она просто испортит, столько на нем всего намазано, тошно смотреть; правда, так принято при этом дворе…».
Предстоящее бракосочетание внушало ужас в равной степени и Его Католическому Величеству Филиппу II Испанскому, и протестантской королеве Елизавете Английской:
— Надеюсь, Бог не допустит этой свадьбы! — восклицала она.
Зато Карл IX и его мать сгорали от нетерпения поскорее увидеть Генриха Наваррского в Лувре. Однако переговоры о свадьбе затягивались. «Я подозрительна от природы», — заявляла Жанна д'Альбре, придирчиво разбирая пункты будущего контракта.
Ее подозрения не мешали Екатерине относиться к «предприятию» как к делу уже решенному и вести переговоры с Римом, откуда надеялись получить благословение на брачный союз католички с протестантом, а заодно и на кровное родство брачующихся. Ведь Маргарита Ангулемская, бабушка Генриха Наваррского, была сестрой Франциска I, дедушки Маргариты де Валуа. Таким образом. Марго и Генрих — троюродные сестра и брат!
Упреждая приезд сына, Жанна посылала ему бессчетные советы: «Я прошу вас неукоснительно следовать трем вещам: всегда держаться с изяществом, говорить отважно, притом и в беседах с глазу на глаз, ибо, помните, о вас составят то впечатление, которое вы произведете при своем первом появлении».
Не забывала она и о внешности жениха: «Приучите ваши волосы стоять прямо, но не так, как это было принято в старину; я вам рекомендую последнюю моду, наиболее отвечающую моей фантазии…» Она даже не задумывалась о том, воспримет ли такую прическу «фантазия» невесты.
И, конечно, назидания: «Остерегайтесь соблазнов, которые вам будут отовсюду навязывать, чтобы сбить вас с жизненного пути или поколебать в вопросах веры, ибо я знаю, что это их цель, которой они даже и не скрывают; вы должны выработать в себе непобедимую силу духа».