Потом она поняла, что происходит. Боль ее разбудила. Вырвалась из нежного плена очарования Шута, но это уже ничего не дало ей. Да, у нее была какая-то сила, потому что она была из избранных, но что сделает слабая девочка с атлетом-мужчиной, погрузившимся в пучины сладострастия, и пожелавшего во что бы то ни стало закончить начатое? Он получил то, что хотел. Это сладкое развлечение потом стоило ему жизни.
Сначала она просто плакала. Плакала от стыда, от страха, от боли. Плакала, когда ушел Шут. Казалось, жизнь безнадежно поломана, ничего исправить уже нельзя. Она плакала, пока не поняла, что у нее есть сила. И эта сила позволяет ей не только плакать. Ах, если бы она почувствовала эту восхитительную силу чуть раньше, пока Шут не исчез еще, удовлетворенный и довольный всем проделанным. Но ненависть можно выместить на ком-нибудь другом. Не важно, на ком. Важно, что у нее есть сила. Она может это сделать.
Она ненавидела трактир, где произошло это грязное дело. Она ненавидела весь этот город. Люди, которые живут здесь, не смогли защитить ее от боли и страха. Так разве они достойны жить теперь? Она вышла из трактира, и пошла прочь, не оборачиваясь. А он горел, горел за ее спиной. Но это было только начало. Сейчас так будет полыхать весь город.
Служители культа Оживших Карт среагировали быстро. Весь город девочке уничтожить не дали. Они не знали об ее силе, но были так перепуганы, что рекомендовали послать на перехват самого сильного. Более или менее свободен в этот момент оказался Маг. И ему пришлось отправляться, чтобы остановить разбушевавшуюся фурию. Игрок в тот день интересно бросил карты.
Девочка онемела от изумления, когда перед ней появился Маг. В развевающемся алом плаще, с жезлом в руке. Он смотрел на нее, и лицо у него было такое спокойное, даже добродушное… К подобному зрелищу девочка была еще не готова, и, поскольку потрясение было слишком сильным, дело закончилось обмороком.
Маг несколькими быстрыми пассами успокоил начинающийся ураган, сделал так, чтобы пылающие дома внезапно подверглись атакам бешеного ливня, и, тяжело вздохнув, в плаще и тунике, мокрых и черных от копоти, с отключившейся девчонкой на руках вернулся в свой дворец. Не мог же он оставить это дикое создание там. Мало ли что еще она могла натворить!
Еще одно совпадение окончательно решило судьбу взбесившейся кошки. Прежняя Королева Мечей, страстная поклонница охоты, обожающая горячих лошадей и быструю скачку, на всем скаку вылетела из седла, ударившись о торчащую ветку, и сломала себе шею. Стали подыскивать новую Королеву Мечей. Тут-то Маг и влез со своим предложением. Он уже успел убедиться, что девочка много может, и, конечно же, ее обязательно нужно было держать под контролем.
Королева Мечей долгое время совершенствовала свою силу, а когда стала прощупывать подходы к Шуту, поняла, что он неуязвим. Или почти неуязвим. Вот тогда-то, ища покровителя, который помог бы ей, пусть и сам того не желая, добраться до Шута, Королева Мечей выбрала Мага. Во всяком случае он — сильнейший из светлых, а это уже кое-что.
Сейчас Королева Мечей оказалась в трущобах портового города. Конечно, красивая, хорошо одетая женщина производит странное впечатление в месте, где главный бог — порок, а главный закон — сила. Но острый меч в ее руке держал в отдалении даже самых отчаянных людей. Словно ангел возмездия спустился с неба на землю.
Забегаловка, в которой обычно прохлаждалась ее жертва, находилась почти у самого порта. Королева Мечей могла бы устроить эффектное появление прямо там, но решила, что, показав свою силу, как карты, может насторожить человека, приговоренного ею к смерти. Поэтому она добровольно проделала путь по трущобам и вошла в забегаловку, как простая смертная. Правда, ее жертва была пьяна настолько, что, появись даже она посреди кабака, это напугало бы кого угодно, только не его.
Королева Мечей подошла к мужчине и поинтересовалась, мрачно глядя в глаза:
— Пьете, барон?
— Пью. — Ответил барон, рыгнув, и тщетно силясь узнать появившуюся перед ним даму. На проститутку она была не похожа. На горничную — тем более. И вообще, не понятно, откуда она его знает. Потому что он ее не узнавал.
Дама мрачно улыбнулась и предложила:
— Выпейте за мое здоровье, барон!
— С удовольствием! — Согласился барон и, икнув, сделал здоровенный глоток прямо из бутылки с мутноватым белым вином. Королева Мечей снова усмехнулась:
— А вот за Ваше здоровье Вы можете не пить, барон!
— А почему? — поинтересовался тот, осклабясь. Дама показалась ему интересной, и он уже начал раздумывать, как бы с ней поразвлечься. Королева Мечей ответила, занося меч для удара:
— Да потому, что Вы мертвец, мой дорогой барон!
Всего один удар, и голова отлетает от тела. кровь капает на стол, мешается с разлитым вином. Посетители начинают понемногу трезветь. А Королева Мечей делает несколько шагов в сторону, поднимает отрубленную голову барона и смотрит на нее, улыбаясь светло и нежно. Она так и исчезает, унося с собой голову барона, и оставив его тело в столь любимом им вертепе.
5
«Игроку было грустно в одиночестве. У него были только любимые карты в руках и пустота вокруг. И вот, из пустоты создал Игрок планету, и сделал на ней все в соответствии со своей мудростью. Он оживил колоду карт и сказал, что карты будут вершить его волю на этой земле. С тех пор обычными людьми стали править избранные, ожившие карты. И люди любили и уважали своих старших братьев, потому что семьдесят восемь избранников происходили из того же людского рода».
Седовласый старец в переливающихся одеждах, ни на миг не становящихся одноцветными, прошел к узенькому зарешеченному окну башни. Солнце заходило, и он хотел полюбоваться закатом. Конечно же, он мог выйти на крышу, или найти какую-нибудь другую поверхность для обзора, но он не хотел покидать свой рабочий кабинет. На сегодня работа еще не закончена.
Это был человек — карта-вне-колоды. Посвященные звали его Вопрошающим. Он был ближе всех к Игроку, и именно через него Игрок передавал свои желания. В том, что Игрок существует на самом деле, Вопрошающий нисколько не сомневался, ибо вот уже третье столетие день за днем испытывал на себе силу контакта с существом мощным, гигантским, и, без всякого сомнения, высшим.
Никто лучше Вопрошающего не знал характера и силы Игрока. И Игрок, несмотря на то, что был богом религии Оживших Карт, не был добрым или злым. Он поступал так, как выпадут карты. Он относился ко всем картам одинаково. У него все карты были всего лишь инструментом для игры.
Вопрошающий тяжело вздохнул, в который раз перечитывая Книгу Игр для непосвященных. Там было на редкость много лжи. Люди всегда боялись и ненавидели тех, кто оказывался не таким, как они. Они боялись карт, своих повелителей и исполнителей воли Игрока, но кроме карт не было защитников человеческих интересов. Потому что карты были людьми, до того, как стать частью колоды игрока.
Каждые несколько десятков лет правила колоды и игры требовали небольшой переделки писания Игрока. И эта переделка вынуждала Вопрошающего сидеть в башне, в своей мастерской, с утра до ночи. И сила, называемая Игроком, контролировала каждое слово в этой новой Книге. Религия? Игра? И то и другое? Все вместе? Даже Вопрошающий не знал этого.
Но солнце медленно заходило, и пора было оставлять работу. Вопрошающий снова постоял у окна, проводил взглядом солнечный диск и медленно направился к выходу из башни. При каждом шаге его одеяние искрилось и шуршало. Седой старец с душой юноши отправился отдыхать. Он прошел многочисленными ступенями вверх и вниз, пока, наконец, не оказался в своей опочивальне. Ему следовало о многом подумать. Все эти годы он держал нейтралитет. А теперь наконец-то понял, на чью сторону ведут его помыслы, и ужаснулся.
Их было пятеро, и они умело держали в страхе весь мир. Теперь их осталось четверо. Но весь мир по-прежнему оставался в страхе. А Маг, убивший Шута чужими руками, вряд ли заслуживал уважения. Игрок молчит. Он знает — карты решат этот конфликт между собой. Карты давно научились разбирать свои проблемы без милосердного вмешательства Игрока.