Итак, Вопрошающий ждал, чем закончится история с убийством Шута, временно закрывшись в своем замке и никого не принимая, а между тем так называемые приверженцы света находились под жесточайшим прессингом Мага, которому не хотелось терять красивую любовницу, тем более что она — неожиданный талант. Совершенно неожиданный, и потому — самый приятный.
Они собрались вчетвером. Четверо сильных и светлых. Стильные мужчины и обворожительные женщины. Будет борьба, и эта борьба будет невероятной. А потому три карты должны быть готовы к борьбе. Маг понимал, что дамы будут не в восторге, но он неплохо знал женские характеры. И поладить с ними он мог вполне, если очень старался.
Справедливость была идеально красивой женщиной, просто великолепной. Золотые волосы, золотые одежды, небольшая золотая корона и вуаль из тонкого черного газа. Это — своеобразный эквивалент повязки на глаза. Оригинально и изящно. Она посмотрела на Мага и задумчиво промолвила:
— По-моему, ты перегибаешь палку, месье.
— А, по-моему, мадам, нет смысла в еще одной смерти.
Смысла действительно не было, но вот только нарушать равновесие ради низших арканов — смешно. Впрочем, Справедливости было все равно. Если Маг требует ее участия в стычке — хорошо, она согласна.
— Ладно, я встану на защиту твоей красавицы. Хоть она и перебивает у меня работу. Сам знаешь, роль этакой черной справедливости.
— Знаю. Но она — наша. И справедливость ее — сродни молнии. Разит, куда дотянется.
Женщина, сидящая поодаль, и развлекавшаяся тем, что выразительно обмахивалась веточкой мирта, вечнозеленым символом мира и благополучия, глухо рассмеялась:
— Да ты поэт, Маг. Почему-то мне не хочется помогать этой истеричке.
Мир была одна из тех, кто не хотел, чтобы юная девочка заняла место Королевы Мечей. Возись теперь с этой дурочкой! А все почему? Магу она, видите ли, приглянулась!
Маг пожал плечами. Именно этого он ожидал. Спокойствие и нежная улыбка в сторону Мира:
— Ты знаешь, мадам, я не могу тебя ни к чему принуждать. Но разве ты сама не хотела бы развлечься?
Мир наклонила голову, и веточка мирта упала ей на колени. Да, ей хочется попробовать свои силы, Маг угадал. Она кивнула:
— Хорошо, я выполню твою просьбу, Маг. Но это в последний раз, учти.
— Благодарю тебя, мадам! — серьезно, стараясь не улыбаться, ответил Маг.
Мужчина со светлыми волосами, сидящий рядом с белокурой и одетой во все белое Миром, был одет в платье со всеми оттенками алого, желтого и оранжевого. У него были золотистые глаза хищника, и этими глазами он умел испепелять. Его глаза были подобны маленькому жаркому солнцу. И этот мужчина сейчас задумчиво рассматривал орнамент на обоях, решая, не выжечь ли на них сверху что-нибудь поинтереснее. Но нет, уважение к дому Мага победило.
Маг выжидающе молчал, и Солнце, наконец, соизволил высказаться:
— Ну, хорошо, свистни мне, когда что-нибудь случится. Я буду наготове.
— Я не сомневался в твоем согласии, месье.
— Красивых женщин нельзя отдавать на заклание. А Королева Мечей красива.
При этих словах Мир и Справедливость фыркнули: Солнце нарушил одну из мужских неписаных заповедей — не говорить комплименты одной женщине в присутствии другой.
Маг рассмеялся. Все они, приближенные Игрока, не были пуританами. Власть неизменно развращает. А власть этих людей была неоспоримой. Такая власть ведет на самые вершины, и судить их некому, а, следовательно, им позволено все, и они, как могут, стараются совершить это все. А дальше — как решит Игрок. Если, конечно, он захочет заниматься этими мелкими делами.
Собственно, Маг добился того, чего хотел. Теперь оставалось ждать, и, по возможности, подыскивать нового Шута. Это будет нелегко — отыскать карту такого ранга. Но все равно, рано или поздно они найдут достойного. А пока… будут играть неполной колодой. Порой Магу надоедало быть вечно прекрасным и светлым. Он отчетливо понимал, что, будь он Дьяволом, он был бы гораздо счастливее. Но так распорядился Игрок, а идти против Игрока карты не могут.
6
Мальчику было лет десять-двенадцать. Он строил что-то из палок и ила на берегу ручья. Образ перед его глазами появился раньше, чем появился носитель этого образа. Дьявол умел блокировать предупреждающий своих звон, а уж обычные люди никогда не могли чувствовать его появление. Но этот мальчик всегда чувствовал, когда появится Дьявол.
Дьявол минуту или две смотрел на русоволосого мальчишку, а потом сделал шаг вперед:
— Здравствуй.
— Я ждал тебя сегодня. — Улыбнулся мальчик. Дьявол кивнул. Да, этот мальчик заранее знал о его приходе. Это в генах.
— Надеюсь, никто не знает, что я прихожу к тебе? — Вопрос в устах Дьявола прозвучал наивно. Конечно, нет. Каждый ребенок любит тайны. Этот ребенок необычный, и тайна у него тоже необычная.
Мальчик взглянул на своего взрослого друга с некоторой долей осуждения:
— Мне некому рассказывать о нашей тайне, Дьявол. Пусть это хранится в моем сердце.
— Где ты набрался столько возвышенного слога, малыш?
— Мама любит, чтобы компаньонки читали ей вслух романы. Примерно так все они и звучат. Тут хочешь, не хочешь, а заговоришь так же.
— Да, у твоей мамы всегда было пристрастие к романтическому чтиву.
Он помнил ее. Одна из прекраснейших женщин планеты. Впрочем, что теперь? Ему интереснее приходить сюда, к ручью, чтобы поговорить с юным светленьким ангелочком.
— Как живешь, дитя?
— Как дитя. Если бы у меня было больше свободы, я чувствовал бы себя счастливее. А здесь все твердят, что титулованному ребенку нечего делать в лесу.
— Почему?
— Я могу потеряться, меня могут съесть волки, а еще меня могут похитить.
— Вот бы не позавидовал я твоим похитителям.
— Я тоже.
Эти двое понимали друг друга так, словно прожили вместе долгую-долгую жизнь. Это вовсе не было удивительно, потому что именно детский ум более всего восприимчив ко всяким чудесам. А Дьявол сам был чудом из чудес. С мальчиком он позволял себе становиться добрым, беспечным, не выкидывать гнусных фокусов, положенных Дьяволу, карте непредсказуемой и явно со многими психическими отклонениями.
«Игрок через колоду правил жизнью мудро и по собственному усмотрению, ибо был разумен по природе своей и умел отличать добро от зла. Но однажды, когда Игрок был отвлечен, пришел шулер и стал продолжать Игру, и не все из колоды заметили различие в игре, а на землю Игрока посыпались беды и зло, выдаваемое за добро».
Собственно, ничего нового здесь сказано не было. Зло всегда выдает себя за добро. Потому, хотя бы, что так легче проникнуть в сердца и души людей. Во имя добра они готовы убивать, грабить, насиловать, совершать еще тысячу различных грехов. И все это — с маской праведников на лицах. Главное — чтобы было чем прикрыться, а что ты делаешь там, под покровами — это уже никого не интересует.
Вопрошающий знал об этом. И о шулере он тоже знал. Вернее, шулеров было множество. Только Игрок был единственным и неповторимым. Он был создателем. Он был разумной великой силой. А шулеры несли в мир хаос. У них, наверное, с серым веществом в голове было не все в порядке, или просто все они задержались на стадии развития, когда из любопытства ребенок ломает свои игрушки.
Игрок неплохо отстаивал свои позиции, и Вопрошающий иногда думал о том, что, порою, Игрок сам дает свою колоду поиграть, чтобы люди и карты заметили разницу между ним и каким-нибудь шулером, чтобы поняли, как велик Игрок. Но люди не различали истинных поступков карт. Для них все поступки карт были непонятны. Да и собственные поступки карт благочестием и добротой не отличались.