Конечно, жаль, что Карл предал всё это такой огласке! Но мы можем сделать вид, что ничего не произошло, спрятать свою гордость в сундук и заняться главным. У нас есть зато теперь повод для возобновления войны с Анвалоном - надо только дать им возможность публично оскорбить нашу принцессу, и война начата, причём самым благородным образом!
- Кого мы обманем этим? - Устало спросил король. Скульд искоса глянул на него и довольно усмехнулся жёстким ртом: король сдался!
- Дураков, Аскольд. А умные поймут, оценят и поаплодируют нам - в душе. Мы можем сколько угодно возмущаться коварством ирландцев, можем считать свои обиды, как долги, чтобы в нужное время предъявить счёт. Мы вернём себе всё, что потеряли, и наследие Хлориди по праву будет нашим! А тогда уже сами ирландцы приползут к нам на пузе, умоляя хоть крошку с нашего стола!
- Ты, как всегда, усмирил меня, Скульд. - Король сказал это, и вдруг рассмеялся:
- А теперь иди, и скажи всё это Карлу!
Скульд уже ушёл, а король всё смеялся, пока его не начал давить кашель. Но и тогда он продолжал хихикать, вспоминая выражение лица Скульда при этих словах. Мысль о сыне, на которого он рассчитывал больше, чем на себя, утешала и поддерживала его. О силу Карла даже воля Скульда уже не раз разбивалась, как о скалу! Сын должен был сделать то, чего не смог Аскольд: уничтожить, наконец, это чудовище, и зажить по-своему, к чему бы это не вело!
2.
В этот раз Карл в полной мере оправдал надежды короля: Скульд не смог его ни убедить, ни даже слегка поколебать. Карл был слишком молод, уверен в себе и горд, чтобы его можно было запугать возможной местью короля Коля со всеми ирландцами, какие ни есть. Он был согласен, чтобы его гордость стала его надгробным камнем, и считал, что такое надгробие сделает ему честь. О Моргаузе он слушать не желал; Скульд не посмел сознаться, что знал о её порочности, даже он не посмел - и это взбесило его.
- Хочешь спасти её честь? - Карл вызывающе картавил больше обычного, рот его, ещё молодой, полногубый и свежий, но точно такой же жёсткий, как у Скульда, привился презрительно и жестоко. - Покрыть её распутство? Так женись на ней сам! Я готов был пожертвовать собой ради твоей поганой политики, но честь свою я не продам за всё ирландское золото! Ты и так осквернил моё ложе, сунув мне проститутку в постель! Можешь хоть убить меня, и тем замажь глаза своему Колю!
- Если бы на этом острове был ещё один потомок Хлориди, помимо тебя, хоть один, я так и сделал бы! - Не выдержал Скульд. Его душила бессильная злоба, и он потерял всякую осторожность. - Но ты единственный, и в этом наше проклятие! Хочешь убить Моргаузу? Убей! Я глазом не моргну; ничего другого она и не заслуживает! Но не будь идиотом, возьми сначала от неё всё, что можно: приданое и наследника! А потом можно сделать так, чтобы она скончалась родами...Ну, не полный же ты идиот, в конце-то...
- А я и есть полный идиот. - Глаза Карла запылали жёлтым тигриным огнём, и в такие моменты он был по-настоящему страшен; даже маленьким мальчишкой он обращал в бегство противников сильнее и многочисленнее себя, когда глаза его начинали пылать от ярости. - Ты мне сейчас такое предложил, что мне блевануть хочется! Да, я её ненавижу, но я не подонок! А ты... Ты! Холодная, ядовитая гадина, ты!!! Я знаю теперь, кто ты есть... И берегись меня!
- Никогда в жизни я не боялся ничего на свете! - Бестрепетно глядя стальными серыми глазами в тигриные глаза внучатого племянника, холодно сказал Скульд. - Ни нечисти во тьме, ни вражьей угрозы, ни клинка у горла. Многие мне грозили, и все мертвы, а я жив. Ты назвал меня змеёй и сам не понимаешь, сколько в этом правды! Змея, в отличие от тебя, умеет ждать, и нанести один удар, зато смертельный! Лучше бы тебе не угрожать мне, а заняться более приятными делами с молодой женой! Потому, что всё, на что вы пригодны, ты и твой отец - это плодить потомство... Тем более, что даже это у вас плохо получается!
- Кончилось т-твоё время, старик. - Изо всех сил сохраняя контроль над собой - всё же он был старик, и он был дядей короля! - пообещал Карл. - Ты б-больше не будешь мне с-советовать, и к-командовать мною. Что ты с-сделаешь? Убьёшь м-меня?! Тогда тебе придётся убить и отца м-моего, и м-мать. А п-потомство у нас, м-может, и не ахти, но у т-тебя и такого нет!!!
- Да ты и дня не продержишься без моих советов, заика чёртов! - Теперь Скульд орал, едва ли не впервые в жизни, весь побагровев в гневе. - Ты ещё будешь умолять меня, щенок, чтобы я взял всё обратно в свои руки!!!
- Давай, - весело фыркнул Карл, - д-дожидайся!!! А пока это не случилось - нет б-больше у тебя власти надо мной!..
Карлу легко было вести себя и действовать именно так. У него было ощущение, словно он летит под откос во весь опор на бешеной скорости, и будь что будет. Злость на Мэг и желание отомстить ей ушли, он понял, что потерял её, и не мог это пережить, и не знал, как исправить. Ему казалось, что жизненно важно, чтобы после всего случившегося она сделала первый шаг; почему? Кто знает! Но Карл так свято в это верил, что и не думал попытаться встретиться с нею, только ждал и истово мечтал о ней. Все его предали, кроме Олле; уютный детский мир, в котором было столько любви и безопасности, рухнул, и на его обломках Карл чувствовал себя совершенно раздавленным. Все стали другими, чужими, коварными, даже мама, которая защищала ту, кого он ненавидел... Кому было верить, кого любить?! И Карл сидел у себя и накачивался вином, не в силах выйти из замка и взглянуть на людей, знавших о его позоре. А в сердце зрели горечь и злость; злость, которую он пронёс потом через всю свою жизнь.