- Поцелуй меня. - Сказала просто.
- Я с ума схожу, так сильно мне хочется этого. - Хрипло признался Карл. - Но если ты вновь меня оттолкнёшь, я больше жить не смогу, понимаешь.
- Понимаю. - Прошептала Мэг. - Теперь понимаю... Но я не оттолкну. - Девушка взяла его руку и положила себе на грудь. - Никто не ворвётся, чтобы меня спасти, я дверь заперла...
4.
- Забери меня отсюда. - Попросила Мэг шёпотом. Уже давно стояла глухая ночь; замок был погружён в тишину. Небольшое окошко залито было лунным светом: только что очистилось небо, и снежная целина замерцала и засияла таинственным и сказочным свечением. Карл, прижав к себе девушку, посекундно легко целовал её то в глаза, то в губы, то в лоб, чувствуя такое счастье! После неизбежного страха и нерешительности, и стыдливой уступки, и тихого короткого стона, и облегчения - не так это было и больно! - и мгновений экстаза, свершилось новое волшебство: Мэг изменилась так, что сама себе не верила. Всё в ней стало иным, новым; девушка совершенно иначе ощущала и себя, и своё тело. То, что она познала себя с любящим её мужчиной, несомненно, стало бесконечно важным опытом; спрятавшись в объятиях Карла и под тёплое покрывало, Мэг, стесняясь, но уже доверчиво и податливо разрешала ему ласкать и трогать себя, и это больше не вызывало внутренний протест и испуг.
- А я боялся, что ты меня об этом не попросишь. - Карл тихо засмеялся. Ему было легко и так хорошо, что он чувствовал себя слегка хмельным без всякого хмеля. Он испытывал счастье, торжество и некоторую долю тщеславия, но и нежность, такую нежность! Это была его девушка, только его; то, что Мэг отдала ему в эту ночь, переполняло принца благодарностью и искренним желанием заботиться о ней, защищать её... Она была такая чудесная! Тёплая, мягкая, ещё скованная, ещё застенчивая, но уже такая доверчивая! Карл всем сердцем чувствовал, какие драгоценные эти часы, какие... важные! И он ласкал и лелеял её, и не знал, как ещё выразить ей своё счастье и свою заботу.
- Правда? - Обрадовалась Мэг. - А я как раз думала, что если ты меня оставишь после нашей любви, у меня сердце лопнет, и я умру...
- Я тебя оставлю?.. Ни за что, Мэг. Я слишком долго тебя ждал. Если ты не поедешь со мной сама, я тебя увезу силой. У меня тоже есть сердце!
- Ох, Карл! - Мэг вновь прижалась к нему. - Почему мы были такими глупыми, такими несдержанными? Почему столько нашего времени было потеряно зря?!
- Потому, что я дурак, Мэг. - Горько признался Карл. - Всегда таким был! Я не совсем дурак, - поправился он, - просто замыкает что-то, и я говорю и делаю чушь какую-то. Я ведь думал, что это ты меня ненавидишь; гордость меня одолела... Думал, что я тебе противен, и не хотел даже говорить об этом. А надо было всего лишь посмотреть тебе в глаза и услышать тебя... Ты - моя жизнь, Мэг; это больше, чем любовь и больше, чем болезнь. Я ведь не забывал тебя ни на секунду; раньше я и не подозревал, что такое возможно. И чем дольше от тебя, тем больнее... Поэтому ты теперь будешь со мной всегда.
- И куда ты меня повезёшь?
- В Хорт.
- А где это?
- На границе Далвегана и Анвалона. На острове вблизи Фьяллара. Это мой замок, я его приказал построить в этом году, чтобы быть поближе от Лионеса. Не знаю, почему; но я мечтаю об этом городе с детства, и вот он, рукой подать... Я его вижу, как на ладони, когда тумана или дождя нет. Вот увидишь, какой он красивый. Он небольшой, но такой... как игрушечный, чистый, уютный... Я думал, чтобы сделать его столицей, но это плохая идея.
- Почему? - Мурлыкнула Мэг, очарованная тем, что настоящий принц запросто, как равной, рассказывает ей о таких важных вещах.
- Потому, что столица должна быть южнее, и лучше всего - у моря. - Карл увлёкся. - Море свяжет нас с остальной Европой, и Элодис станет куда более важным государством, чем Далвеган и Анвалон, вместе взятые. Выход к морю - это всё, это торговля, это союзники, это влияние! А в Гранствилле, в лесу, мы так и будем сидеть, как лешие. Мы с тобой построим город у моря, Мэг, и ты будешь первой правительницей этого города! - Карл пылко поцеловав её, и Мэг застенчиво, но доверчиво раскрылась перед ним, вся затрепетав от сладкого и тяжелого томления.
- Всё теперь будет по-другому, Мэг! - Обещал Карл, крепко целуя её. - Вот увидишь, моя красавица, мой ангел, вот увидишь... - Он ласкал её всю, и Мэг задыхалась и плавилась, уже не слыша ни слова и не сознавая ничего. Когда они сливались в одно целое, девушка испытывала такие новые, острые, упоительные ощущения, что никогда не смогла бы попытаться передать их в словах, даже понять их; но до чего же это было прекрасно, грешно и восхитительно! Она и потом любила Карла, и испытывала экстаз от близости с ним, и со временем научилась испытывать и нечто большее; но только в эту, первую, ночь, когда всё это было ещё так ново и удивительно, так страшно, грешно и упоительно, Мэг пережила такие сокровенные и изумительные вещи! Чисто физические, плотские вещи в ту ночь ускользнули от неё; Мэг не запомнила ни боли - если она была, - ни физического наслаждения, если оно тоже было. Это волшебное упоение было вызвано именно новизной и остротой неведомого, сладостной, до жути, до дрожи во всём теле, до слабости и головокружения. То, что девушка должна была воспринимать, как кощунство и бесстыдство, оказалось таким сладким и прекрасным! И Мэг страдала от угрызений совести и упивалась от счастья в одно и то же время... Их вновь окутал мрак: снова сгустились тяжёлые снеговые тучи; короткий порыв ветра сменился тишиной, волшебной, абсолютной тишиной - только где-то очень далеко, за озером, выли волки, - и в тишине этой неслышно, густо, валил снег. А посреди снегопада этого, в тишине, в темноте, Карл самозабвенно любил Мэг; тишина прерывалась лихорадочными поцелуями, прерывистыми вздохами, тихими стонами и задыхающимся смехом, тяжёлым дыханием, всё более частым, сладкими долгими стонами и выдохами облегчения и наслаждения... И откровения, интимные и прекрасные в своей раскованности - что не сделаешь, не потрогаешь и не позволишь в кромешной темноте! - и признания, и ласки, и вновь поцелуи... Ночь была долгой и счастливой, очень счастливой. Карл потом всю свою жизнь обожал снегопад.