Зура открыла рот, подавшись к сыну, но тут мимо окна пролетело что-то большое и тёмное, и тут же со двора донёсся истошный женский визг... Карл поспешил наружу, где оказалось, что Скульд бросился с Золотой башни и разбился насмерть.
Миновало осеннее равноденствие, и Гранствилл содрогнулся от страха перед лесом: сразу пять племён, объединившись, шли на город, сжигая всё на своём пути. Все ждали, что король разобьёт их на подступах к городу, но... Хефлинуэлл поднял мост и запер ворота. Без всяких объяснений горожанам было отказано даже в праве укрыться за стенами замка. Тщетно Зура, Эве и даже Тессен умоляли короля изменить решение и спасти город - Карл никого не желал слушать и обещал убить всякого, кто попытается самовольно открыть ворота. Этого было довольно, Карла боялись, как огня. Кто мог, смотрел на гибнущий город. Укрыться в замке король позволил лишь семье Юны и Енсену, но швед остался дома, только и это не тронуло Карла. Он позволил дикарям бесчинствовать в Гранствилле до самых сумерек, и только небу известно, что творилось в его душе, когда он смотрел из окна Золотой башни на мечущихся по пылающим улицам людей, слышал их вопли и визг. Он никогда и ни с кем не говорил об этом, и никто так и не узнал, сгорело ли вместе с городом его горе или осталось с ним навсегда? Жалел ли он, раскаивался ли?.. Когда сумерки опустились на землю, и ярче запылали огни, Карл сам повёл своих людей на дикарей, уставших от резни и пресытившихся кровью и разрушением. После недолгой стычки, окружённые, они столпились, ощетинившись ножами и дротиками, на открытом месте, угрюмо ожидая своей судьбы. Они не ожидали, что гарнизон замка так велик и силён! Карл выехал вперёд с золотым орлом на груди. Он сам не замечал, что пользуется интонациями и приёмами Скульда, чтобы заставить напряжённо прислушиваться к себе.
- А теперь послушайте меня. - Сказал он спокойно на языке Леса, и предводитель, человек с выкрашенным тёмно-красной краской лицом и рогами зубра, надменно спросил:
- Почему мы должны тебя слушать?
- Потому, что я сильнее вас. - Сказал Карл. - Потому, что у меня золотой орёл, потому, что я - один из вас, я сын Зуры! Я не чужой вам, как люди Железа из-за моря, и мне не нравится, что они убивают вас, отнимают ваши земли и ваших женщин. Но ваши обычаи губят вас сами по себе; пока вы не изменитесь...
- Мы лучше умрём! - Встрепенулся жрец - его лицо было выкрашено голубой краской.
- Так иди и умри, болван!!! - Зычно крикнул Карл. - А те, кто присоединится ко мне, получат новый закон и новую жизнь!
- Ты хочешь, чтобы мы стали рабами людей Железа? - Спросил вождь.
- Я хочу, чтобы вы стали равны им! - Повысил голос Карл. - Видишь этого орла?.. Я получил его по праву, по праву крови и победы нал Куртом! Я - ваш новый вождь; кто против - пусть выйдет против меня, но если проиграет, уйдёт из Элодиса навсегда!
13.
Карл изгнал Жрецов Голубой Ели на север, в Синие горы. Вскоре он заключил союз и со степными племенами пастухов на юге, расширив королевство и усилив его настолько, что слава Анвалона окончательно и бесповоротно померкла. За год он построил Элиот, новую столицу Элодиса в устье Фьяллара, и там, наконец, обрела покой и Мэг, саркофаг с которой Карл велел поставить в мавзолее на острове, перед королевским дворцом. На крышке саркофага была вырезана лежащая женская фигура с закрытыми глазами и скрещёнными руками; со временем история Мэг забылась, но саркофаг остался, и Элиот остался в веках городом Мёртвой Королевы.
Сразу после похорон Карл женился на Юне. Королева она была никакая, как сказал когда-то Олле Ульвен, но Карл неизменно испытывал к ней непонятную другом слабость: что бы она ни выкинула, чтобы ни сделала, как бы не ошиблась, но король, скорый на гнев и безжалостный на расправу, даже голоса на неё не повышал. Юна любила и баловала Алекса, как собственного сына - у неё и у короля была только одна дочка, - и ненавидела свою свекровь. Карл так и не позвал мать. Она прожила долго; но зова от сына она ждала тщетно. В Хефлинуэлл Карл так ни разу и не вернулся, и запретил строить город на прежнем месте - новый со временем возник на другом берегу Ригины. Никогда и ни с кем Карл не говорил о Мэгенн. Даже Юна не знала, вспоминает ли он её. Бывать в Лионесе он тоже избегал, и потому многие считали, что король раскаивается в том жутком преступлении, которое совершил из мести за Мэгенн, и ненавидит самую память о ней. Но его сын Алекс считал, что отец не возвращается в Лионес именно потому, что и память, и любовь слишком сильны в нём, и он не хочет, чтобы этого города, на створках ворот которого Мэг и Карл, по-прежнему любящие, и сотни лет спустя улыбались друг другу, коснулась смерть.