Гуторм сидел в углу, где были свернуты наши подстилки. Он нашел в моей дыру и вытаскивал оттуда перья. Я встала рядом с ним на колени и обняла его и тут же услышала, как за моей спиной отдернулась завеса.
— Гудрун, я должен с тобой поговорить, — сказал Сигурд.
Я еще крепче обняла Гуторма.
— Не сейчас. Не видишь, Гуннар полон подозрений. Он думает, что ты был с его женой.
— Но Гудрун, именно об этом…
— Уйди! — резко прошептала я, бросив взгляд через плечо.
Но Сигурд остался на месте, глядя на меня с изумлением, поэтому мне пришлось встать и выйти самой. Стол был уже накрыт.
— Вот и хорошо! — воскликнула я, оглядывая его. — Мы с Сигурдом умираем с голоду после прогулки!
Гуннар уселся на свое место и с любопытством на меня посмотрел. Я улыбнулась ему, но выражение его лица не изменилось. Открылась дверь, и в зал вошла Брунгильда. Было очевидно, что она плакала. Валькирия затворила дверь и встала, прислонившись к ней спиной и пожирая меня негодующим взглядом, будто именно я была причиной ее расстройства. Испугавшись, что она может сказать что-нибудь противоречащее моим объяснениям, я снова заговорила.
— Видишь, как ты расстроил свою бедную жену! — воскликнула я, обращаясь к Гуннару. — Ты только посмотри на ее личико! Что ты сказал ей такого страшного этим утром, что она вернулась настолько же грустной, какой уходила?
— Да что это с тобой? — вскричал Гуннар. — Как смеешь ты говорить со мной в таком тоне?
— Прости меня, — прошептала я, опустив голову. — Это не мое дело.
Мать, разливавшая мед, сказала мне:
— Где Сигурд? Разве он не видел, что мы уже почти готовы ужинать? Сходи за ним, да приведи заодно и Гуторма.
Гуннар и Брунгильда жгли друг друга взглядами. Я встала и, направляясь к спальне, произнесла:
— Мы ходили довольно далеко. Неудивительно, что он захотел отдохнуть.
— А по-моему, ты сказала, что вы умираете с голода, — отозвалась мать.
— Да, и это тоже, — устало ответила я.
Я чуть отодвинула завесу и проскользнула в спальню. Сигурд держал Гуторма на коленях. Он смотрел на меня умоляющим взглядом, губы его дрогнули, не решаясь повторить просьбу.
— Пойдем, — сказала я. — Все уже за столом. — И поторопилась выйти, прежде чем он успел ответить.
Впервые за все время, проведенное в нашем доме, Брунгильда не стала просить Гуннара сыграть на арфе. Да и у него самого не было настроения для музыки. Вместо арфы он принялся вырезать из кости фигурку, которую начал прошлой зимой, но так и не закончил. Скульптура должна была изображать Водена, но походила на бога меньше всего. Нет, это одутловатое лицо, безумные глаза и искаженный гневом рот скорее напоминали самого Гуннара. Может быть, Гуннар тоже это заметил и поэтому работал над фигуркой без желания, все время откладывая в сторону и подолгу глядя в огонь.
Когда совсем стемнело, Гуннар отложил резьбу и громко сказал, что идет спать. Потом встал и пошел с низко опущенной головой, не сказав больше ни слова. Вскоре Брунгильда последовала за ним. Я немного подождала, потом отложила свою пряжу и пожелала Хёгни, матери и Гуторму доброй ночи. Мать, весь вечер сидевшая, поджав губы, ничего не ответила.
Я металась из угла в угол, когда в спальню вошел Сигурд. Закрыв завесу, он схватил меня за руки и сказал:
— Я должен с тобой поговорить, — Голос его был громким и требовательным. Я прикрыла его рот рукой и потянула в угол, где находились наши матрасы. Мне не хотелось быть рядом с ним, но я уложила его возле себя и накрыла нас обоих с головою, чтобы никто не подслушал нашего разговора.
— От того, что я скажу, тебе может быть очень больно, — начал он.
— Тогда позволь мне избавить тебя от страданий. Не надо рассказывать мне то, о чем мне и так уже известно, — ответила я. — Я знаю о той ночи в пещере с Брунгильдой. Она сама мне об этом сказала. И я знаю, что сегодня вы встречались. Я была за кустами возле купальни, когда ты проходил мимо них.
Наши лица приблизились настолько, что я почувствовала, как он резко вдохнул.
— Гудрун, — прошептал он.
— Позволь мне договорить. Я скажу тебе то же, что сказала и ей, хотя недавно уже пожалела об этом: я не буду мешать вашей любви. Но вы сегодня поступили опрометчиво. И поэтому мне пришлось лгать…
— Гудрун, я ее не люблю.
— Не надо меня обманывать! — воскликнула я. Потом заставила себя говорить тише. — Не надо меня обманывать. Я и так уже достаточно долго изображала дурочку.