Роман взглянул ей в глаза, взял ее ледяные, мокрые ладошки в свои — широкие и теплые.
— Не надо тебе никуда себя собирать. Мы можем вместе порхать.
Та не ответила, только недоверчиво фыркнула и отвела глаза.
— Я понимаю, иногда тяжело, иногда больно. Но ты должна мне верить, понимаешь?
— С какой это, интересно, стати? Где гарантии? Ты можешь мне дать хоть одну?
— Нет, не могу. — ответил он строго, — Мы же с тобой не телефон в магазине купили, в конце-концов! Какие гарантии могут быть в любви? Или что, мне тебе на крови поклясться? Я поклянусь! Хочешь?
— Малиновский!
— Ну что? — спросил он сквозь улыбку. — Надо? Или договоримся?
Ирина спрятала глаза и глухо засмеялась. Роман поднял ее голову за подбородок и взглянул на шею.
— Ты рубашку неправильно застегнула, — указал он на область декольте и поправил пуговицы.
Потом он порывисто обнял ее и крепко прижал к себе. Они потеряли счет времени, не решаясь прервать объятья и лишить друг друга этого ценного тепла, которого им так недоставало все эти годы. Они искали его и в других людях, и в работе, но в глубине души понимали, что это тепло могут дать друг другу только они сами. Не далее, чем через полчаса, кольцо из его кармана перекочевало к ней на палец, да так там и осталось.
В сумке у Ирины так и лежал конверт с компроматом на Малиновского. Его не открывали ни в тот вечер, ни в любой из последующих. А когда она все же вспомнила о нем, то быстренько сожгла в камине, пока Роман ждал, когда она вернется обратно в душ, который со следующего утра они принимали только вместе.
Иногда доказательства не нужны, какими бы неоспоримыми они ни были. Ведь истинную правду можно почувствовать сердцем, и это ощущение победит все сомнения.
========== Эпилог ==========
За окном идет холодный, мелкий и мерзкий дождь, а это значит, что это воскресенье мы проведём дома, — растопим камин, расположимся на диване, укрывшись пледом, откроем бутылку какого-нибудь вина, поставим хороший фильм. Конечно, мы будем спорить: она захочет посмотреть красивую мелодраму, а я — фильм ужасов или комедию, но в итоге я, как и всегда, уступлю. Да уж, как оказалось, в семейной жизни это называется компромисс.
Она удивительная. Мне нравится наблюдать за ней. Нравится дразнить ее, а потом слушать эти властные, металлические нотки в ее голосе. Нравится, какой ласковой она становится, когда пытается уговорить меня сегодня никуда не ехать. Такая резкая, сильная снаружи и хрупкая внутри. Она никому не показывает своих слабостей, кроме меня, и мне это льстит.
Я люблю её. Люблю за то, что она видит во мне больше, чем видят другие, потому что с ней я могу быть собой. Для человека, который столько лет носит маску, это настоящая роскошь.
Она продолжает называть меня Романом, хотя раньше я носил другое имя.
При рождении я получил имя Борис. Я родился и вырос в небольшом сибирском городке. Жили хреново, что уж говорить. Отец бросил нас еще до моего рождения, а мать, пытаясь нас прокормить, крутилась на двух работах. Чтобы я не слонялся без дела и не примкнул к местной шпане, она отдала меня в секцию фигурного катания. Это был единственный кружок, где тренировки были каждый день, а значит всю неделю я был под присмотром старших. Фигурное катание стало моей страстью. Понеслась череда побед и поражений, изнурительной борьбы, падений, травм и оглушающей эйфории, когда тебе покоряется очередной сложный элемент. Я был уверен, что хочу посвятить льду всю мою жизнь.
В 17 лет я приехал в Москву. Наш тренер рекомендовала меня одной своей знакомой, которая была родом из нашего города. Она посмотрела мою программу и взяла меня к себе в ученики, сказав, что мы покорим российский лед и устремим коньки в Европу. На протяжении двух лет с утра до ночи я тренировался, не жалея сил. Я хотел побеждать. Хотел стать чемпионом, стоять на пьедестале, держать в руках медаль, но моя тренерша не была во мне заинтересована и свалила сразу, как только ей предложили контракт во Франции. Она напела мне про то, что заберёт меня, но я понимал, что я ей не нужен. Возвращаться в родной город я не хотел категорически, поэтому продолжал тренироваться сам, каждый день, выкладываясь на полную. И тогда в моей жизни появилась она — моя Ирина. Она уже тогда была тренером высшей категории. Волею судьбы пара ее подопечных, которых она готовила к олимпиаде, не могли больше продолжать тренировки, и Ира согласилась взять меня к себе. Конечно, не сразу. Она долго открещивалась от меня, но в итоге сдалась.
Ира показала мне, что значит высший уровень. Она не жалела меня, выжимала из меня все соки, весь мой потенциал, о котором даже я не подозревал. Я научился виртуозно исполнять сложнейшие элементы, а моя программа вызывала восторг даже у самых строгих судей. Наши отношения никогда не выходили за рамки субординации до одной поры. Да, я влюбился. Я был еще мальчишкой. Я искренне восхищался этой женщиной, но в то же время боялся своих чувств. Можно долго оправдываться, перечислять аргументы, но я уже достиг того возраста, чтобы быть откровенным. Да, я струсил. Я поступил как трус и эгоист. Я просто сбежал. Уехал во Францию к своей бывшей тренерше, которая наобещала мне золотые горы. Я и правда блистал, пока ее стараниями не был втянут в международный скандал с допингом. Меня отстранили от соревнований на 5 лет. Это стало для меня приговором. Я вернулся в Москву, где узнал, что Ирина вернулась к бывшему мужу и я решил оставить ее в покое.
Около полугода я находился в жёсткой депрессии, было так тошно, что хотелось выть. Пожалуй, этот период я тоже не буду описывать, потому как не люблю вспоминать о тех временах. Я презирал себя и ненавидел. В мире спорта я стал предметом насмешек и осуждений, и тогда я решился на кардинальный шаг — Я официально поменял имя и фамилию. Я решил начать жизнь заново и мне удалось. Первым делом я восстановился в университете, где мне благополучно продлевали академ за былые спортивные заслуги, и, наконец, получил диплом маркетолога. На одной из студенческих тусовок я познакомился со Ждановым. Мы как-то очень быстро сдружились. Он тогда работал на производстве в компании своего отца. Андрюха тогда предложил присоединиться к нему и притащил меня в Зималетто. Так и началась моя новая жизнь, в которой всё складывалось весьма удачно. Вспоминал ли я об Ирине? — Разумеется. Я помнил о ней, а самое главное, изо всех сил пытался заполнить внутреннюю пустоту другими женщинами. К сожалению, кроме разрастания этой самой пустоты вдвое, а может и втрое, эти бесконечные и беспорядочные связи, ничего мне не принесли. Я никогда не думал, что судьба сведёт нас снова. В тот день, когда я вошёл в конференц-зал, я увидел ее взгляд. Ира меня сразу узнала. Она чуть дыру на мне не прожгла. И тогда я понял — всё еще любит. Почему не признался? — Решил подождать. Она должна была узнать меня нового. Ведь прошло 14 лет и я уже не был тем мальчишкой, который способен так глупо спустить в унитаз свою жизнь, а самое главное, — свою единственную любовь. И вот итог — мы вместе. Мы женаты и любим друг друга. Я знаю, что она давно поняла, кто я такой и благодарен, что она приняла это как данность. Возможно нас кто-то осудит, но мне на это плевать. Мы строим свою жизнь сами и жить нужно так, как хочется, а не так, как якобы правильно.
Она ни разу не назвала меня моим прошлым именем, как и не говорила ни слова о моей прошлой жизни. Даже в моменты ссор. Даже когда она ругалась так, что стекла дрожали, когда плакала, даже тогда она кричала «Рома». Для нас обоих Борис Спасский — не больше, чем неприятный тип, которого мы оба оставили в прошлом, за что я ей несказанно благодарен.