У него за спиной хихикали и перешептывались двадцать с лишним девиц в облегающих трико.
Очевидно, что все было подстроено, чтобы заманить его за кулисы. Он посмотрел на рыжеволосую девушку: она все еще лежала в неестественной позе, но подрагивающие веки выдавали ее с головой. Халед осторожно оттянул пальцами ее веко.
– Вы меня слышите, мадемуазель?
– Ее зовут Джиджи. – Брюнетка присела на корточки рядом с ним.
Он был на Монмартре, в старом потрепанном кабаре, окруженный прелестными танцовщицами, которые родились в разных концах мира – от Сиднея до Лондона. Вряд ли хоть одна из них была француженкой. Конечно же ее зовут Джиджи.
Он не поверил в ее маленький спектакль ни на секунду.
Словно почувствовав его скепсис, она решила «прийти в себя»: распахнула голубые глаза, окруженные густыми золотыми ресницами. Их взгляды встретились, и он понял, что глаза ее не просто голубые – они бирюзовые, как воды Печорского моря, с которого он только что вернулся. Халед внимательно рассматривал ее лицо: изящный носик, полные розовые губы, острый подбородок, огненно-рыжие волосы.
Он почувствовал, что в груди вдруг стало тесно, словно он получил удар под дых. Девушка приподнялась на локтях и внимательно смотрела на него своими удивительными глазами.
– Вы кто? – спросила она по-французски с певучим ирландским акцентом.
Он хотел спросить то же самое.
– Халед Китаев, – просто сказал он.
Девушки зашептались.
– Дамы… – добавил он.
Халед, не сводя глаз с Рыжей, протянул ей руку.
Джиджи профессионально падала с девятилетнего возраста, но это не спасло ее от удара головой и копчиком. В данный момент она видела две протянутых ей руки и не была уверена, которую из них взять.
– Вставай, – как гусь шипел на нее Жак.
Китаев сам взял ее за руку, без особых усилий поднял с пола и поставил прямо перед собой. Стены покачнулись перед взглядом Джиджи, и она поняла, что ноги ее плохо слушаются. Ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него: даже при ее немаленьком росте он оказался высоким. Он стоял слишком близко, и, о господи… он смотрел прямо на нее! И как смотрел!
Джиджи быстро заморгала, чтобы прояснить взгляд.
Иногда мужчина смотрит так, словно раздевает взглядом. Джиджи воспринимала это как профессиональный риск, хотя всем сердцем ненавидела такие взгляды. Иногда мужчины делали ей недвусмысленные предложения и намеки, но она научилась справляться и с этим тоже.
Однако этот мужчина вел себя совсем по-другому. В его взгляде не было похоти и жажды увидеть ее голой. Нет, там было нечто совсем иное. Она видела в его глазах решимость, что-то такое, чего ей никто и никогда не предлагал. Он собирался подарить ей наслаждение, которого она не испытывала прежде.
– Вы не можете этого сделать! – ляпнула Джиджи.
– Сделать что, милая? – спросил он с резковатым русским акцентом.
Девушки захихикали.
– То, что вы запланировали, – растерянно пробормотала Джиджи: они понимали, что говорят сейчас вовсе не о кабаре.
– На данный момент, – ответил он, не отрывая от нее взгляда, – я запланировал только ланч.
Громкий девичий смех заглушил бы любой ответ, но это было к лучшему: Джиджи отчетливо поняла, что его здесь совершенно ничего не интересует, и внезапно ощутила острый укол разочарования.
Ему не важно, что станет с этим местом. Да и девочек это тоже не слишком волновало. Правда, начнет волновать, когда они останутся без работы…
Но для Джиджи это была не просто работа. Здесь был ее дом.
Тоска, заполнившая сердце Джиджи при одной этой мысли, была самой настоящей. Это единственное место, в котором она чувствовала себя в безопасности после внезапной смерти матери, перевернувшей ее устоявшийся привычный мир.
Она продолжала жить с отцом до тех пор, пока не почувствовала, что готова перепрыгнуть через Ла-Манш сразу на сценические подмостки. Тогда ей казалось, что это – работа ее мечты. Хотя еще неделю назад на вопрос о ее работе Джиджи закатила бы глаза и пожаловалась на низкую оплату и паршивый инвентарь. Это вам не «Мулен Руж».
Но сегодня был не обычный день. Это был день, когда вся ее жизнь могла пойти прахом. Она не позволит этому случиться, ни за что на свете!
К тому же это не обычный заштатный театр. Здесь танцевали самые необыкновенные женщины: Мистингетт, Отеро, Жозефина Бейкер. Даже Лена Хорн пела на этой самой сцене! А потом была Эмили Фитцджеральд. Никто не помнил ее, она так и не стала знаменитой… Просто красивая женщина, одна из многих. Она танцевала на этой сцене пять лет. Ее мать.
Когда она забеременела от сладкоречивого испанца-шоумена Карлоса Валенте, то вынуждена была вернуться к своей семье в Дублин, и ее парижская мечта закончилась. Но с тех самых пор, как Джиджи научилась стоять, мать надевала на нее пуанты и подталкивала к сцене. Девочка выросла на рассказах о кабаре «Синяя птица».