«А вдруг пытать начнут, вот страх-то!» — думалось ей, и она снова понукала начавшего уставать коня. Вдруг неожиданно впереди затеплился одинокий и далекий огонек, который обрадовал Асю. В душе ее зародилась надежда, пятки сами забарабанили по бокам коня. Вскоре послышался шум волн, и она выехала к морю. Огонек светился то ли на лодке, то ли на корабле и двигался к югу, медленно, но непрерывно.
— А куда лодка плывет? — спросила Ася коня, устало тянущегося к сухой траве. — Наверное, в город, а раз так, то и мне туда же.
Она глянула на уже тускнеющие звезды и повернула на юг, где, по ее мнению, находился городок. Конь тяжело рысил, Ася с непривычки ерзала в седле, устраиваясь поудобнее, но это не получалось. Все тело у нее болело и ныло, хотелось пить.
Когда на небе почти не осталось звезд, а даль расширилась, впереди затемнели первые строения. Глинобитные лачуги и лай собак встретили девушку уже знакомым запахом нечистот, скота, едва уловимый ветерок доносил характерный дух моря, такой свежий и приятный. Она стала узнавать дорогу, по которой проезжала недавно. Радость наполнила грудь, улыбка сама собой растянула губы, конь тоже заспешил, почуяв возможность быстрее напиться и отдохнуть. Вот и низкая стена караван-сарая. По сторонам слышались звуки пробуждающегося люда. Услышала она и шорох за воротами ее пристанища. С биением сердца Ася стукнула рукой в ворота. Недовольный голос обругал раннего путника. Но Ася не поняла и стояла в ожидании, а конь нетерпеливо и настойчиво бил копытом. Наконец окошко открылось, Ася ощутила на себе любопытный взгляд привратника. Он закричал что-то, сразу внутри задвигались люди, ворота открылись, и в их проеме показался Спиро в наспех надетых шароварах.
— Ты откуда взялась, девка? Вот чудо!
— Вот… — сказала со слезами в голосе Ася и кое-как сползла с коня, едва не упав в пыль и навоз.
— И конь пригожий! А кто ж вор и разбойник?
Ася заплакала, и Спиро отцовским жестом похлопал ее по сгорбленной спине, успокаивая. Собралась толпа любопытных, и Спиро поспешил увести девушку с глаз долой.
— Как же ты вернулась? Ну и чудеса! — повторил он, и в голосе его звучала непритворная радость.
— Аметхан… Убила я его! — сквозь слезы прошептали ее губы, и она разрыдалась неудержимо.
Спиро мгновение молчал, затем разразился громким хохотом и хохотал неистово, со слезой, он трясся всем грузным телом, повалился на пол и там продолжал кататься и хохотать, пока не успокоился, но и потом ржал изредка, весело хлопая глазами.
— Ох, девка! Развеселила! Как же ты его ухайдакала, такого аскера?1
Ася продолжала всхлипывать, помаленьку успокаиваясь, а Спиро косил в ее сторону глазами и не мог скрыть своей радости и веселья.
— Эй, Думбур! — позвал он в дверь. И когда тот появился, сказал: — Слыхал? Девка убила Аметхана. Он украл моих девок, а она его прикончила. Господь не оставил нас без своего благоволения. Слава Господу нашему! Аллах акбар! Надо воздать хвалу Всевышнему на восходе солнца, а эту девку накорми как следует, выдай шаровары да платье поновей, и на ноги что-нибудь. Она того заслужила. Один конь со сбруей стоит немалых денег, Аметхан на плохих не ездил.
Вскоре Ася поела, потом помылась, что было для нее не менее важно, чем новая одежда. В непривычном наряде она вернулась к подругам и угостила их остатками своего завтрака. Вопросов и рассказов было так много, что Ася вконец отупела, усталость взяла свое, и она свалилась на грязную подстилку из соломы. Пересуды продолжались, но уже без участия Аси, которая спала глубоким освежающим сном.
А на следующий день всех девушек выгнали из темницы, связали волосяной веревкой и повели на пристань. Там Ася впервые близко увидела корабли и лодки, паруса совсем рядом и далеко в море. Она опять ощутила восторг от вида водного простора. Он взволновал ее, как и в первый раз. Ноздри расширились, спеша насладиться чистыми морскими запахами. Глаза девушки жадно всматривались в горизонт, следили за полетом чаек и трепетом парусов, суетой матросов.
Глава 11
СЛЕЗЫ ВЕЧНОСТИ
Большая громоздкая посудина вобрала в себя плачущих девушек, их тут же загнали в низкий трюм, пропахший многолетними запахами разложения, где им придется коротать дни, пока ветер и кормщик не пригонят судно к ненавистному берегу, где пленниц выставят на продажу.
Это уже все знали, но смириться не могли, и слезы неудержимыми ручьями текли по обветренным девичьим лицам.
Легкое покачивание судна, пока оно стояло у причала, сменилось настоящей качкой. Девушки ревели, катались по грязным доскам, их рвало и мутило. Вой и стенания повисли в тесном помещении, а вонь стала такой невыносимой, что Ася стала колотить в люк кулаками, взывая к милосердию.
Думбур заглянул в люк, усмехнулся и приказал открыть его. Струя свежего воздуха ворвалась внутрь. Ася, почти не испытывавшая неприятных ощущений, широко открытым ртом хватала эти живительные струи и словно пила густой влажный воздух.
Думбур крякнул и поманил Асю к себе. Та не заставила повторять приглашение, легко и торопливо выскочила на палубу. Думбур ласково потрепал ее по волосам, сказал:
— Иди, — и указал на борт корабля, за которым то опускалось, то поднималось, горбилось волнами море. Ветер рванул косу, ударил в лицо, и Ася зажмурилась, подставляя разгоряченные волнением щеки.
Она неуверенно и боязливо шла по палубе, которая немного уходила из-под ног, и это пугало необыкновенно. С трудом девушка добралась до фальшборта, уцепилась за него и глянула вниз. Почти черные волны бурунами расходились от форштевня. Красота этого зрелища восхитила ее, голова кружилась. Холодные брызги порой взлетали выше палубы и окатывали Асю, которая восторженно ойкала и слегка отстранялась. Отпустить дерево фальшборта она боялась.
Вдали синели берега Тавриды, а дальше, как знала Ася, простирались ее родные земли. Доведется ли увидеть их, мамку, всех деревенских? Девушка тяжело вздохнула и посмотрела вокруг себя. Паруса туго надулись, и Асе показалось, что они вот-вот лопнут. Мачты поскрипывали, слегка гнулись, вымпел яростно трепетал на флагштоке. Все было необычно, восхищало и страшило ее. Девичья душа заходилась от ужаса, когда судно накренялось от очередного порыва ветра. Руки сами судорожно цеплялись за дерево поручней, глаза расширялись, в ногах терялась сила.
— Девка дышит морем? — раздался голос Спиро, и Ася обернула к нему взволнованное лицо.
— Дышу, хозяин, — ответила Ася с поклоном. — Вот ваш помощник меня выпустил.
— Побудь маленько на воздухе. Я вижу — тебя и качка не берет. Ну и девка! Постараюсь подыскать тебе хорошего мужа.
— Ни к чему он мне, — закрасневшись от стыда, ответила Ася.
— От доли бабьей не уйти, девка. Так уж предопределено вам свыше, — и он устремил взгляд в небо. — А ты пока побудь здесь, ты того заслужила, не ожидал от тебя, — и он опять, вспомнив, захохотал раскатисто, заразительно.
Спиро умел выдать себя за весельчака и добряка. Жизнь научила торговца многому, и не раз эти качества выручали его и приносили прибыль. Вот и теперь Ася вдруг не ощутила в душе злобы и ненависти к этому человеку. Забылось, притупилось все плохое, что она от него получила. Осталось ощущение доброты и веселья, исходившее от него в эту минуту. Она тоже скромно улыбнулась, а Спиро с сожалением вздохнул.
— Эх, был бы я помоложе хоть чуток, не отдал бы тебя другому, но…
Ася нахмурилась. Ощущение доброты исчезло, и перед девушкой опять стоял купец, хищник, не останавливающийся перед любым преступлением ради барыша.
Красота моря перестала волновать, вспомнилась родная матушка, деревня, привычные с детства места. Небо и море поблекли, захотелось закрыть глаза и отрешиться от всего, что ее ожидало в недалеком будущем, что навеки, может быть, оторвет от родного, привычного и милого сердцу.
Раздались крики, удары бичом, беготня по палубе. Матросы хватались за канаты, тянули их куда-то, другие карабкались по вантам к реям. На судне царили суета и сутолока, как показалось Асе. Ее толкали грубо и бесцеремонно, пришлось прижаться к борту и наблюдать. Реи поворачивались, блоки скрипели и визжали, оглушительные хлопки заполоскавшегося паруса испугали девушку. Озираясь по сторонам, она не могла сообразить, что происходит, пока не заметила, что судно медленно поворачивает влево, оставляя за кормой пенный след, исчезающий вдали. Кормщик и боцман носились среди матросов и отвешивали оплеухи, звонкие и хлесткие. Получившие плюху матросы усердней наваливались на снасти, бормоча проклятия и угрозы себе под нос.