Асия в тоскливом отчаянии рванулась и нащупала кинжал. Мысли покинули ее голову, и только инстинкт руководил действиями. И когда Юпп почти овладел ею, Асия сумела наконец высвободить кинжал и с отчаянной решимостью ткнула тонкое жало в живот.
Юпп изогнулся, изрыгая страшное мычание. Асия с нечеловеческим напряжением выскользнула из-под его грузного тела и отскочила к стене. Расширенные глаза смотрели бессмысленно, безумно, ее била нестерпимая и мучительная дрожь.
А Юпп корчился на полу, свалившись с топчана. В неясном свете свечей он был страшен, и Асия зажала рот ладошкой, сдерживая рвущийся из горла крик.
«Все! — вертелось в голове. — Теперь конец! Что делать? Они меня живьем съедят!»
Тело покрыл липкий холодный пот. Она неотрывно смотрела, как корчился и стонал Юпп. С его губ срывались ругательства, он силился закричать, но боль перехватывала дыхание. Голландец хрипел, согнувшись, перекатываясь по грязному, уже скользкому от крови полу.
Наконец Асия нащупала задвижку, отодвинула ее и приоткрыла дверь. Палуба была усеяна телами пьяных и еще пьющих. Они копошились в свете редких фонарей и отвратительные голоса заставили Асию прикрыть дверь.
В голове метались обрывки мыслей, но найти самую главную и спасительную не удавалось. Она прижалась к стене, боясь сдвинуться и опасаясь, что Юпп вскочит, и тогда Асия умрет от страха и отвращения.
А тот продолжал стонать. И вдруг его тело содрогнулось, и крик исторгся из разинутой пасти. Сознание Асии помутилось.
Она в отупении, как сквозь туман, видела, как вбежали в каюту матросы, схватили ее и поволокли по палубе. Она почти не ощущала избиения, а криков и воплей даже не слышала. Все потонуло в небытии.
Глава 21
В АДЕНЕ
Она очнулась от того, что оказалась в воде. Прохладные волны перекатывались через нее и заставляли, чтоб не захлебнуться, судорожно хватать воздух распухшими губами. Она открыла глаза и увидела себя привязанной к бревнам лицом вверх. Линьки держали слабо, видно привязывали ее второпях, не заботясь о крепости. В голове боль, а во рту сухость от нестерпимой жажды. Она отказывалась принять случившееся, безразличие еще не прошло.
Немного освоившись с таким необычным положением, Асия поняла, что теперь все мысли о спасении просто не нужны. Некоторое время она лежала спокойно, прислушиваясь к нытью и боли во всем теле, потом стала шевелить руками и ногами, причем ноги болели почему-то сильнее. Линьки помаленьку слабели, и вскоре Асия смогла высвободиться от их пут.
Она находилась на узком плотике, скрепленном из трех двухсаженных бревен, довольно толстых, но недостаточно плавучих, чтобы хорошо держать тело. Слабость и боль во всем теле мучили ее, а жажда становилась все тяжелей. Ветер посвежел, волнение усиливалось. Асия осторожно шевелилась на узком плоту и тут увидела острый плавник акулы. Та кружила вокруг, словно ожидая скорой добычи. Но и это не взволновало Асию. Она часто впадала в забытье, и лишь очередная волна приводила ее в чувство.
Она смирилась с судьбой, даже упасть с плота и оказаться во власти акул ей было не страшно. Асия ожидала конца со спокойствием обреченной.
И вдруг она увидела парус. Небольшое одномачтовое суденышко неторопливо бежало совсем рядом. Асия видела людей, двигавшихся по палубе.
Крик смертельно раненной зверюшки разнесся над морем. Она кричала и махала руками, голос ее охрип и осекся. Но люди на суденышке не реагировали. Асия в последний раз закричала, и забытье опрокинуло ее сознание. Она не чувствовала, как ее подняли и положили в тень от паруса.
Поток прохладной воды оживил женщину. Она ловила воду жадными потрескавшимися губами. Чьи-то руки приподняли ее голову и приставили кружку ко рту.
Асия мутным взором оглядела столпившихся вокруг людей. В голове все качалось, ее подташнивало. Она поняла, что спасена, и погрузилась в сон.
Ветхий самбук, построенный еще дедами и много раз латанный, тащился в порт Аден. Хозяин его, Барух, был молчаливым тощим человеком, вся его команда состояла из пяти матросов. Почти все они были родственниками и постоянно жили в Адене, старинном и богатом когда-то городе.
Барух говорил, указывая на видневшиеся уже постройки:
— Когда-то Аден был славен и благоденствовал. Сколько кораблей здесь бросало свои якоря! А теперь он, как и я, стар и немощен. Когда-то в этих краях жило племя ад. От его имени и получил свое название город. Великое государство Ирам владело огромными землями, а сейчас от него осталась одна деревушка Эль-Амад, — и он указал на берег, но Асия ничего не разглядела, кроме голых обожженных склонов горы Хадид. — Недаром город называют Дурр-аль-Аден, что значит Жемчужина Аден.
Асия разглядывала городок, а Барух продолжал говорить мягким спокойным голосом:
— Сто лет назад построили водопровод, и теперь в городе самая лучшая в этих местах вода. Вон он тянется из Шейх-Османа. Видела остров, который мы только что прошли? Так это Сира. Он в бури защищает нас от океана. Мыс Ам Бен Мухаммед, за ним отмель, куда можно заманивать незнакомые чужие суда, недалеко от города деревня Бир Махди.
Асия продолжала глядеть на город. Сколько времени ей предстоит здесь прожить? Они с Барухом договорились, что за выкуп в две тысячи пиастров ее освободят. Она упрашивала доставить ее в Моху и там сразу получить еще больше, но старик уперся и не соглашался.
Вечером Асия попала в дом к Баруху. Она сразу определила, что старик не такой уж добренький и тихий. В доме он был полновластным хозяином и даже деспотом.
Она жила вместе с тремя рабынями. Две жены и шестеро детей разного возраста, некоторые уже со своими семьями, составляли большой род Баруха, где его слово было законом.
Асия получила свою долю работы, и хотя она еще плохо себя чувствовала, продолжала болеть и сильно похудела, никаких скидок ей не делали. Она отвыкла от такой жизни и теперь откровенно мучилась.
Слабость и подавленность новой рабыни сразу стали использовать молодые хозяйки, гоняя ее по разным пустякам и мелочно придирались, частенько пуская в ход все, что подворачивалось под руку.
Асия иногда торопила Баруха с отправкой вести о ней в Моху, просила бумаги для письма, но тот не торопился и чего-то выжидал. Потом отправился в очередное плавание, и больше месяца его не было.
Поправлялась Асия очень медленно, тяжкий труд и унижения убивали в ней желание сопротивляться болезням. Даже мысль о мести не приходила ей в голову. Она осунулась, похудела и стала некрасивой. Но этого она почти не сознавала, а зеркал в доме Баруха не было.
Началась зима, жара стала спадать. Перепадали дожди, с моря иногда дули холодные ветры, Асия стала оживать. Мысль заработала яснее, внутри рос огонек бунта, она побаивалась этого, но в то же время жизнь стала иметь хоть какой-то смысл. Она как бы очнулась от долгой спячки и теперь присматривалась к семье Баруха.
Асия полностью освоилась в доме и много знала о нем. Здесь все было на виду. Рабы всегда должны были просить разрешения сходить на базар, в лавку или просто за водой. Старшая жена Зааф часто болела и была зла на весь мир. Младшая Шоле — наоборот, имела мягкий характер, и Асия стала ей оказывать знаки особого почтения.
Весь род был расколот негласно и тайно на два лагеря, и тихая вражда теплилась в семье, как огонек в куче сухого навоза.
Шоле чаще отпускала Асию в город и не так нападала за провинности, и у Асии стали возникать мысли, как использовать это для своих целей. «Барух что-то тянет с моим освобождением, — думала Асия. — За это время давно можно было с попутным судном передать весточку. А что если я сама этим займусь? Так будет лучше. Тогда я им покажу, что может быть за задержку такой ханум, как я!»
Злость нарастала, вместе с ней росла решимость добиться свободы. «Надо достать бумаги и написать письмо Хадару, — размышляла Асия. — Он так это дело не оставит».
Теперь Асия была увлечена своей идеей, и жизнь в доме стала не так несносна.