Хилал поддакивал, хотя Асия и так знала, что почти все им предусмотрено, но жажда деятельности подстегивала ее. Скоро все дела были закончены, голландец пылал уже основательно. Асия перешла на «Аль-Кахиру», и он отвалил на веслах. Ветер почти совсем прекратился, и столб дыма высоко поднимался в небо.
— Побыстрее надо уходить из этих вод, — сказала Асия, указывая на дым. — Вряд ли это судно шло в одиночестве. А если рядом другой их корабль?
— Сделаем, Асия-ханум, — ответил Хилал и передал помощнику приказ увеличить ход.
— Ну и славный выдался денек, Хилал! — воскликнула Асия с сияющим лицом. — Небось сомневался, да? О таком трудно было и подумать. Всегда верь мне!
— Ханум достойна самых лестных похвал, — ответил Хилал, но в голосе его не слышалось радости. Асия с удивлением поглядела на него, но промолчала.
— Мне так радостно, Хилал! Наконец я отомстила проклятым голландцам!
А в голове вертелась мысль о человеке, который лежал у нее в каюте. Желание пойти туда и поговорить, отвести душу, было неудержимым. Она вспомнила про горчайший порошок, недавно купленный за большие деньги. Он, говорят, помогает при лихорадке.
— Ты распоряжайся, а я спущусь в каюту. Гляну на больного. Оказывается, Хилал, он из моих земель. Как странно! Кто бы мог подумать, что случится такая встреча. Потом доложишь о добыче.
Михаил продолжал трястись на тахте, которая горбилась ворохом одеял. В углу сидела с вытаращенными глазами служанка Мичуль, прикрывшись концом шелковой абы.
— Ну что наш больной, Мичуль? — спросила Асия, со смешинкой в глазах поглядывая на перепуганную девушку. И нельзя было понять, что ее пугало больше: большущий пленник или недавний бой.
— Михаил, Миша, — проговорила Асия неуверенно по-русски. — Сейчас дам лекарство, и тебе станет лучше. Потерпи.
Человек встрепенулся. Преодолевая дрожь, он глянул страдающими глазами и попытался улыбнуться.
Глава 6
ЗАБОТА АСИИ
— Хилал, — позвала Асия амира, выглянув из приоткрытой двери каюты. И когда тот подошел с легким поклоном, продолжила: — Хилал, идем прямо домой. Кончились наши скитания. Распорядись, Хилал.
Амир приложил руку к сердцу, склонил голову и молча отошел. Асия с неудовольствием поглядела ему в спину, и невеселые мысли заполнили ее голову. «Так и не может он смириться со своими неудачами. Какой упорный».
Потянулись дни, наполненные волнениями и заботами. Асия совершенно перестала интересоваться плаванием. Ее не занимали ни добыча, ни раненные в бою. А их оказалось не так мало. Теперь эти несчастные мучились прямо на палубе, и с ними возился хаким.
Все помыслы женщины сосредоточились на больном, которому после принятия лекарства стало куда лучше. Они нескончаемо разговаривали, пересказывая свои истории и судьбы. А рассказать им было о чем. У каждого было что вспомнить и на что посетовать.
С каждым днем Асия все крепче привязывалась к новому человеку и теперь ясно сознавала, что влекла ее в море не добыча, а этот человек с седеющими волосами и таким родным лицом. Они полночи проводили на палубе, и скоро Асия убедилась, что его познания в корабельном деле весьма значительны.
— Интересное получается свидание, — говорил Михаил, не отрывая своих темных глаз от лица Асии. — Два пирата в одной упряжке, Анастасия! — и он довольно засмеялся.
— Однако ты не чисто говоришь по-нашему, Миша, — все не могла успокоиться Асия, недоверчиво отвечая ему лукавым взглядом.
— Долго не говорил ни с кем. Вот и отвык. Надо теперь снова привыкать. Сумею ли?
— Мудреного тут ничего нет. Сумеешь.
Они отошли в тень паруса, огляделись и принялись целоваться. Асия с удивлением замечала, как приятно и трепетно было это. И лишь одно смущало ее. Не хотелось, чтобы застали за этим, хотя озорство брало верх.
Сильное большое тело Михаила постоянно держало ее в напряжении, одно его прикосновение сразу поглощало все ее сознание. Она льнула к нему, и это никогда не надоедало. Иногда она пристально вглядывалась в глаза своего любимого, но кроме ответного чувства ничего обнаружить в них не могла. Это придавало ей смелости и отваги. Она готова была броситься в омут своих чувств без оглядки. Годы ожидания кончились, и Асия надеялась, что им суждено теперь слиться воедино и так остаться навсегда. А Михаил не мог скрыть, что он давно женат, имеет детей и пустился в это опасное и трудное плавание только для того, чтобы вернуться к семье.
— Но, Ася, как же нам быть с тобой? — спрашивал он не столько ее, сколько себя. — Я люблю своих чад, и мне тоскливо без них.
— А разве я знаю, милый, — отвечала Асия. Ей не хотелось разговаривать об этом. Она даже не ревновала к той, далекой, которую, как она знала, он не любил и только терпел по необходимости.
После таких коротких разговоров они надолго затихали, но Асия не отпускала его, впитывая наслаждение быть рядом, ощущать его сильное тело под своими руками.
— Как мне хорошо, Миша, — шептала Асия, не думая, что говорит и зачем. — Как долго я ждала тебя, любимый. Знала, дождусь, и вот мы вместе.
— Ася, а родная земля разве тебе не люба? — спросил он как-то неуверенно и слишком осторожно.
— Где она? Скоро десять годков я маюсь по свету.
— А я только о ней и думаю, Ася. И чем больше мне годов, тем сильнее в родные края тянет.
— Вдвоем хоть куда, Миша! Мне там любо, где ты будешь. Я на все согласна, что ты предложишь.
— Мне по ночам снится снег, Ася. Я изголодался по зиме, а тут одна жара да лихорадка, — в голосе его звучали тоска и жалость к самому себе.
Асия тотчас прониклась его тоской, прижалась к груди, а он нежно гладил ее густые рыжие волосы, вдыхая аромат индийских благовоний. Ветер тихо посвистывал в снастях, море волновалось, шумело гребнями валов, крепко ударяло в борт. Корабль содрогался всем корпусом, соленые брызги долетали до марсов, мокрые паруса гудели под напором муссона.
Они стояли на корме, позади рулевого, который тихо переругивался со своим помощником, стараясь не обращать внимания на пару, шептавшуюся на непонятном языке. Звезды, большие и равнодушные, подмигивали сверху.
— Стало прохладно, Миша, — шепнула Асия, заглядывая в его невидимые в темноте глаза. — Может, пройдем в каюту? Ты еще не совсем здоров.
— Не здоров, говоришь? Тогда пошли! — ответил он и взял ее на руки. Она слегка вскрикнула от неожиданности и блаженства, прижалась к его груди. Он шатался, удерживая равновесие на качающейся палубе, но уверенно продвигался к дверям каюты.
Эту ночь Асия потом вспоминала часто, но никак не могла ухватить ее подробности. Все тонуло в восторгах, и ничего больше не существовало, никакие угрызения совести ее не мучили. Она жадно пила из сосуда любви и наслаждений, а остальное ее не касалось.
— Как тебя примут в моем городе, Миша, — с некоторым сомнением и опасением в голосе сказала Асия, вспомнив наконец о том, что их ждет в ближайшем будущем.
— Это и меня занимает, — отвечал тот весело и бесшабашно. — Язык я ваш не разумею, да и вид мой неподходящий. Может, под араба нарядиться?
— Не получится. Сразу опознают. Да и огромен ты очень. Хотя теперь с руми не ссорятся. Грабить друг друга перестали. Как бы про мои дела не вызнали. Худо тогда мне будет, а тебе и того больше.
— Хорошо бы нам с тобой в мои края податься, да слух идет, что наши кинули свои насиженные места и ушли на запад. Богдойцы краем нашим завладели. В Амстердаме только о том и узнал.
— Решай сам, Миша, я со всем согласна. Что мне тут? Опостылела эта жара, охота по снежку побегать, на санях прокатиться. Хруст под ноженьками послушать.
— Мне надо свои капиталы собрать, а это долгая песня, Ася. Да и далеко плыть, много месяцев. Пойдешь ли со мной?
— Капиталы и мои сгодятся. Не думай о своих. Пусть дети твои ими владеют. Негоже о них забывать, Миша.
Она уже считала Михаила своей собственностью, однако противиться его воле у нее ни сил, ни желания не было.