Он поморщился, хватаясь за больное место, и, очевидно, что-то сказал. Его губы шевелились, только почему-то я ничего не слышала, словно была в очень прочных наушниках.
Я не могу описать, что чувствовала в этот момент. Внутри смешалось так много эмоций, что стало трудно дышать. Всё, что выходило — глупо моргать и пытаться удержать руками мечущееся в груди сердце, которое, казалось, вылетит оттуда, как только я отведу ладонь от кожи.
Мужчина и активные черепки на лапках замерли, больше не предпринимая попыток приблизиться ко мне, и я даже успела немного успокоиться, думая, что всё страшное позади. Сейчас только научусь заново дышать и обязательно разберусь во всей этой чертовщине.
А потом из-за спины «дикоглазого» внезапно вышел огромный чёрный волк, вокруг которого плясали тёмные вихри тьмы. И эти кроваво-красные глаза, что смотрели на меня пристально и настороженно, были настолько ужасающими, что мне казалось я смотрю в глаза адового Цербера.
Тут мне резко стало жаль, что я никогда не умела падать в обмороки. От слова «совсем». Вот бывают такие моменты, когда настолько необходимо отключиться от реальности, что хочется завыть в голос, а ты не можешь.
Такой момент прямо сейчас.
Видимо, что-то такое на моём лице отразилось, потому что волк резко замер, нахмурившись. И чёрт его знает, как я поняла, что он именно нахмурился, но я была уверена в этом ровно настолько, насколько была уверена в том, что пропустила что-то очень важное. И это что-то срочно нужно было наверстать.
Зверь медленно обернулся, взглянув на кого-то через плечо. Все они топтались на месте, глядя на меня со странными эмоциями в своих жутких глазах… ну, у кого эти глаза были.
Я нервно покосилась на четвероногих скелетов.
А потом ко мне приблизился ещё один член жуткоглазой секты.
Его я заметила не сразу. Просто внезапно уловила боковым зрением взмах темной ткани, и через секунду передо мной уже сидел красивый чёрноглазый мужчина, от которого несло такой мощью, что голова сама вжималась в плечи. Я чувствовала это на уровне инстинктов. Аура, взгляд, даже едва заметное движение головой — это всё подчиняло. Его хотелось слушаться. Просто взять и, как маленькая девочка, залезть к нему на ручки, позволяя всё решать за себя.
Только вот про «на ручки» — это я слукавила. Идти к нему на ручки страшно.
Он медленно осмотрел с ног до головы мою сжавшуюся калачиком фигуру и прищурился. Бледные губы шоколадного оттенка задвигались. Пока он что-то говорил, я завороженно следила за движением этих сухих очерченных губ и почему-то не могла оторваться. Просто это было единственным в этой комнате, что успокаивало, а не вызывало желание бежать без оглядки, поэтому я решила просто сидеть и исследовать красивое лицо незнакомца. Считать волосинки на волевом щетинистом подбородке, мысленно выравнивать небольшие кудри иссиня-черных волос, размышлять на тему «крем для достижения такой же идеальной кожи».
А потом он вдруг обхватил моё лицо ладонями и резко придвинул его к себе, вынуждая смотреть прямо в глаза.
Сначала мне даже показалось, что он меня сейчас поцелует, от чего я выронила челюсть прямо на… странную шкуру на полу. Но он просто сделал так, чтобы у меня не было выбора, кроме как смотреть в эти жуткие чёрные глаза без зрачка и… тонуть. Я успела лишь мельком оценить густоту чёрных ресниц и природный тёмный контур на веках. Но это было ровно за секунду до того, как мои глаза провалились в две чёрные бездны и тупая ноющая боль пронзила всё, скованное от напряжения, тело.
Те самые трещинки в голове словно разошлись ещё сильнее, позволяя моему мозгу просто медленно вытекать. И он стекал вниз по всему телу, обжигая его своей лавовой температурой.
Я накрыла ладони мужчины своими, всеми силами пытаясь их убрать, но проще было сдвинуть Китайскую стену. Тогда я впилась в них ногтями, надеясь, что это причинит ему боль, которую он, кажется, был просто не способен чувствовать
Впервые за последние несколько лет я заплакала. Не зарыдала, подвывая в голос, не захныкала, как обиженная девочка. Лишь ещё больше расширила глаза, чувствуя, как горячие соленые капли омывают кожу щек.
Мне было так нестерпимом больно, как никогда ранее. И, главное, всё, что я могла — прикусить губу до крови и просто ждать, пока это всё не закончится.
В какой-то момент, сквозь оглушающий звон в ушах вдруг прорезались знакомые голоса. Они становились всё громче и разборчивее с каждой секундой, словно я приближалась к закрытой двери, за которой развернулись шумные разборки. Сосредоточившись на том, чтобы разобрать, кому они принадлежат, я на мгновение забыла о боли, которая словно этого и ждала.