— Что он имел в виду, когда сказал, что я не понимаю? — вдруг спросила она.
— Не знаю, милая, — сказала я.
— Что он имел в виду?
— Не могу сказать.
— Он псих, — вмешался Эрик. — Убийца.
— Не уверена, — сказала Иоланда.
Эрик плотно прикрыл веки.
— Господи, век бы мне этого не видеть.
— Что ты хотела сделать? — обняв Иоланду, спросила я.
Мануэль провел рукой по голове.
— Почему ты к нему дернулась? Мы чуть было тебя не упустили.
Она посмотрела на меня сквозь сетку рассыпавшихся по лицу волос.
— Я пыталась спасти его, Лола, — сказала она. — Хотела спасти ему жизнь.
И, прижавшись щекой к моей груди, начала плакать.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
Прошло немало времени, прежде чем мы пришли в себя, выбрались из болота и двинулись назад по коридору, прорубленному в зарослях можжевельника. Каждый был погружен в себя, переживая ту трагедию, которая только что произошла на наших глазах. Понадобилось совсем немного слов, чтобы выяснить всеобщее мнение — на восток идти не следует.
— Это была ошибка, — признала Иоланда, когда мы бок о бок пробирались с ней через кустарник. — Если бы отец остался жив, я бы сказала ему, что он был прав, когда отказывался идти на восток.
— Ох, Иоланда!
— Ну, это уже не имеет значения. Что сейчас имеет значение — так это поиски твоей матери. И теперь мы знаем, что здесь ее наверняка нет.
— С тобой все в порядке?
— Нет, не все. — Она покачала головой и на несколько секунд замолчала; мы по-прежнему пробирались по лесу в сторону реки Саклук. — Со мной не все в порядке. Я сама не понимаю, почему пыталась ему помочь — я имею в виду Эстраду. — Она откашлялась. — Но я и сейчас хотела бы его спасти…
— Мне очень жаль.
— Это могло кончиться и по-другому. Все могло кончиться хорошо.
Я взяла ее за руку.
— Скажи мне, что все могло выйти по-другому! — настаивала она.
— Все могло выйти по-другому, — повторила я.
Она кивнула, и дальше, до самой реки, мы шагали молча. Стало жарко, рабочие куда-то исчезли. Помывшись в реке, мы устроились на солнышке, чтобы просохнуть, но влажность была слишком высока, к тому же комары продолжали нас преследовать. Мануэль закрыл глаза и заявил, что пережил шок, которого ему хватит на десять жизней, и теперь ему необходима тишина. Эрик сидел на берегу, а мы с Иоландой мыли волосы и вычесывали грязь. Достав из моего рюкзака бумаги, Эрик начал их просматривать.
Сразу после трех часов пополудни он наконец нашел нужный отрывок из фон Гумбольдта.
— Вот оно! — Он подошел к нам, держа в руках потрепанный, мокрый экземпляр «Путешествия».
— Что? — спросила я.
— Тот параграф, который сводил меня с ума. Там, где фон Гумбольдт описывает, как он путешествовал по джунглям, когда искал… ну, то, что считал магнитом. Это раздел, где он пишет о проводнике — рабе по имени Гомес.
— Там ничего толком нельзя прочитать, — сказала я.
— Я разберу, — возразил он.
— И что же там говорится? — спросила Иоланда.
Даже Мануэль открыл глаза.
Вот что прочитал Эрик в книге фон Гумбольдта:
И вот, когда мы уже решили, что сии дурные предзнаменования ставят под угрозу цель нашего путешествия, Гомес, вытерев со лба пот и снова нам улыбнувшись, попытался подбодрить нас следующим, весьма загадочным, восклицанием.
— Не беспокойтесь, мы не заблудились, — сказал Гомес. — По моим расчетам, мы должны лишь следовать за Карликом.
— За кем? — недоуменно спросил я.
— За Карликом.
— Должно быть, это оно и есть, — сказал Эрик. — Помните — речь идет о направлении, которого они тогда придерживались, чтобы попасть в голубой город. А Гомес указывал им путь.
— Путь Карлика, — сказала я.
— Тогда это имеет смысл, если здесь вообще есть хоть какой-то смысл, — сказала Иоланда. Отобранную у Эрика книгу она держала обеими руками и сейчас водила пальцем по рваному переплету. — Я была на западе, мы вместе были на юге, а только что пытались идти на восток. С таким же успехом можем двинуться на север.
— Звучит не слишком многообещающе, — сказала я.
Она слегка улыбнулась, но ничего не ответила.
— Может, переночуем здесь? — спросила я. — По-моему, мы слишком устали, чтобы сегодня еще делать что-то. Да и бедро сильно болит.
Она задумчиво потерла подбородок.