— Почему?
— Дама не в моем вкусе.
— Да ну? И кто же тогда в вашем вкусе?
— Что? — не отрывая от меня глаз, тихо переспросил он.
— Кто в вашем вкусе?
— А! — сказал Эрик и пододвинулся поближе. По моей груди пробежала невольная дрожь, сердце бешено застучало. Пододвинувшись еще немного, он сообщил: — Блондинки.
Подняв на меня глаза, улыбнулся и опять опустил взгляд.
И только тут я поняла, что в действительности Эрик рассматривает вовсе не мою грудь (как до сих пор считала), а рисунок на футболке.
— Посмотрите на этого карлика! — неожиданно сказал он.
— Что?
— Прошу прощения — который на вашей футболке. Там очень четкое изображение карлика. Очень тщательно прорисованное. Красивая работа. Оно вставлено в текст, который, насколько я могу судить, представляет собой полную бессмыслицу, но об этом мы уже знаем.
Я посмотрела вниз, на письмена, изображенные на моей манке. В свое время я училась понимать иероглифы майя, но читать их сверху вниз все же не могла.
— Вот здесь, — сказал Эрик, дотронувшись до одного из рисунков, как раз над правой ключицей. — Посмотрим, смогу ли я прочесть это место. — Он долго всматривался в иероглифы, затем покачал головой: — Нет, не получается. Кажется, будто это что-то означает. Словно все зашифровано.
Я вновь овладела собой.
— Вот почему мама и говорит, что это всего-навсего древние обои.
Он кивнул.
— «Бессмысленное в иконографии майя».
— Верно.
— Как я уже говорил, подобный подход меня не убеждает. Не верю, что майя такое могло прийти в голову. Для этого они были слишком набожны. Это похоже на… готическую архитектуру. Вы когда-нибудь ее видели? На соборе Парижской Богоматери каждый символ что-то означает. То же самое и с архитектурой майя, с их книгами. Стены храмов сплошь покрыты молитвами — на всем, что мы до сих пор откопали, высечены внятные тексты. Бессмысленное — всего лишь кость, брошенная теоретикам.
Я покачала головой:
— Вы не правы. Именно майя практически изобрели эту идею.
— Что вы имеете в виду?
— Например, открыли понятие нуля.
— В нуле нет ничего бессмысленного. Добавьте нуль к какому-нибудь числу, и оно увеличивается в десять раз.
Я подперла голову обеими руками; я очень устала, но не могла удержаться от того, чтобы процитировать совершенно другой источник — в записках де ла Куэвы был фрагмент, который должен был поддержать мою точку зрения.
— Подождите, сейчас я загоню вас в угол. — Я потянулась за своей холщовой сумкой, где лежали книги, карты и ксерокопии. Перед отлетом сюда я откопировала письма де ла Куэвы, которые сейчас быстро просматривала. — Де ла Куэва кое-что об этом писала. — Я поднесла к глазам нужную страничку. — В одном из писем к своей сестре она описывает, как обнаружила, что ее любовник — Баладж К’уаилл — обманывал ее насчет нефрита. Он пытался завести ее в лес, чтобы она там заблудилась и погибла…
— Ну и?.. — Эрик зевнул.
— …и когда понял, что проиграл, ему стало совершенно ясно, что его жизнь ничего не стоит.
— Еще бы!
— Бедняга понял, что все его усилия равны большому, пустому нулю…
15 декабря 1540 года
…Я уже писала тебе, сестра, что две недели назад мы нашли первый лабиринт. Лабиринт Обмана! Он недоступен, как небеса, и глубок, как преисподняя, искусно выстроен из голубого нефрита, образуя круги и ловушки, по которым мы долго мучительно блуждали. Все эти дни я пытаюсь его пройти. Я исследовала повороты, проверила тупики, но так и не нашла дороги. Пока мы разгадывали его секреты, у нас подошли к концу запасы пищи и воды, а мои люди начали умирать от лихорадки по двадцать человек в день. Баладж К’уаилл советовал мне не терять терпения, и я держалась так долго, как только могла. Но в конце концов я пришла к выводу, что мы должны вернуться в город — на что мой любовник сначала реагировал с юмором, но потом, когда увидел, что я не передумаю, впал в странную и трагическую меланхолию.
— Дорогой, — сказала я, — ты чахнешь от уныния. Прежде чем уйти отсюда, давай отправимся с тобой на реку и там немного отдохнем — отдых тебе необходим.
— Ты не должна отступать, губернатор, — ответил он, и его лицо было пепельно-бледным. — Я уверен, мы почти разгадали этот лабиринт.
— Нет, я приняла решение, — сказала я. — А ты знаешь, что я не из тех женщин, что меняют свое мнение. Давай я тебя обниму и искупаю. Будем шутить и играть, душа моя. Нужно восстановить твои силы.
Взяв за руку, я повела его через лес к реке, и возле этой реки мы остановились. Я натирала его бальзамами и пела на ухо, а потом, дабы поднять ему настроение, принялась учить нашему танцу, сарабанде.