В дверях церкви показалась взъерошенная голова Эрика.
— Пора ехать, — коротко посмотрев на нас, сказал он.
— Что?! — всплеснув руками, воскликнула Иоланда.
— Пора, — повторил он.
— Не понимаю…
— Надо срочно выезжать, — терпеливо повторил он. — Будьте добры поднять свои задницы и пошевелить ногами так, чтобы они чудесным образом вынесли вас из этой церкви, после чего можете вновь устроиться в одном из этих уютных грузовиков, которые сейчас дожидаются возможности доставить вас прямо во Флорес.
Мы молча уставились на него.
— Не думайте, что мне это нравится больше, чем вам, — сказал он Иоланде. — Это армия.
Отвернувшись, она уже собиралась разразиться проклятиями, но вместо этого наклонилась, молча подняла свою ковбойскую шляпу и нахлобучила на голову.
Мы вышли наружу.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
На окраине Рио-Хондо стояли пять покрытых зеленым брезентом армейских грузовиков, в которых находились запасы провизии и сидели мрачные люди в форме. Из-за вчерашнего сильного ветра вертолеты не смогли доставить провиант на север, где после урагана остались тысячи бездомных, поэтому продукты и спасателей отправили по земле. Промоины на «Карретера аль Атлантико» военных не останавливали, поскольку у них имелись понтонные мосты, которые можно было перебросить через препятствия. В задней части каждого грузовика сидели человек по двадцать, они были наполовину скрыты от нас брезентом; мы могли видеть только их колени, упиравшиеся в какие-то коробки, баллоны с водой, упаковки с вяленым мясом, медикаментами и овощными консервами. Кто-то из стоявших неподалеку военных предложил нам занять места в одной из машин. Когда мы подошли, невидимая рука приподняла полог, и мы увидели сидевших в кузове солдат; самых дальних скрывала темнота, но у тех, кого мы были в состоянии разглядеть, возле ног стояли автоматы — оружие против бандитов и грабителей.
Иоланда держалась очень прямо, но я слышала ее учащенное дыхание.
— Я не могу туда влезть, — сказала она.
Эрик уже начал карабкаться в кузов, но вид у него тоже был не слишком веселый. Повернувшись, он протянул руку, и тогда двое военных тоже подали нам руки, чтобы втащить внутрь.
— Давайте, Иоланда, — спокойно и грустно позвал он. — Нам нужно выбираться отсюда.
Она стояла не двигаясь и пристально смотрела на солдат. Так прошло тридцать секунд. Еще тридцать. Минута. Две.
— Нужно ехать, — сказал Эрик.
— Что за задержка? — спросил один из военных.
— Они просто боятся, — ответил чей-то голос.
— Чего боятся?
— Приведи сюда мою правую руку, Ривас, — продолжал голос.
— Кого? А, его…
— Да. Скажи, чтобы шел сюда.
Один из солдат выпрыгнул из машины.
— Прошу извинить, мэм, — сказал Ривас.
Мы освободили ему дорогу, и я взяла Иоланду за руку.
— Нам нужно ехать, — сказала я. — Эрик прав.
— Эти люди — убийцы, — прошептала она. — Отец часто говорил мне, что мир стал бы лучше, если бы все они сдохли.
— Давайте, девушки, — поторопил один из военных, стриженный скобкой, маленький и темнолицый.
— Скорее я поеду с самим дьяволом, — все так же тихо отозвалась она.
Я молча стояла, давая Иоланде возможность все обдумать.
— Кроме того, если эти ребята знают, кто я такая, они могут оказаться не такими уж любезными. Это и для вас не совсем безопасно.
Стоя с протянутой рукой, Эрик недоуменно вытаращил глаза:
— Лола, что происходит?
— Что там такое с этой женщиной? — спросил стриженный скобкой военный. — Той, что в шляпе?
— Многое, — ответил Эрик. — Очень, очень многое.
— Да о чем вы?
— Мой друг пытается пошутить. — Я старалась, чтобы голос не выдал моего волнения. — Юмор у него такой. Надо решать, Иоланда, — уже обращаясь к ней, добавила я. — Что бы ты ни решила, я останусь с тобой.
Обернувшись, она посмотрела на залитый водой городок и вышедшую из берегов реку.
— Пожалуй, выбор невелик, — заключила она.
— Пять секунд, Лола, — сказал Эрик. — Не больше. Потом я начну настаивать. Кроме того, я не думаю, что, в отличие от меня, наши друзья готовы столь терпеливо ждать.
Впереди послышался гул моторов; несколько грузовиков медленно двинулись по воде, стремясь выбраться на твердый участок дороги.
— Приказывай, сынок! — сказал какой-то офицер, которого мы не могли видеть.