— Она же беременная, — услышала я голос Мануэля. — Не надо ее убивать.
— Я не позволю ей вас скушать, Мануэль! — крикнула в ответ Иоланда.
— Она готовится стать матерью, — тихо сказал Мануэль.
— Убирайся! Убирайся! — визжала я. К этому моменту я почти добралась до берега и даже могла видеть выглядывающие из белого меха розовые соски.
Пробежав мимо меня, Эрик схватил Мануэля и попытался столкнуть в воду. При этом все мы дружно орали на животное, которое рычало и скребло лапой землю.
И тут мы услышали в кустах еще какой-то шорох, затем звук, похожий на звук шагов.
Вытащив из чехла мачете, Иоланда подняла его над головой, словно собиралась метнуть в ягуара. Но кошка больше не рычала; вздрогнув, она повернулась посмотреть, что там шумит.
— Не надо, не надо, Иоланда! — умолял Мануэль.
— Вперед! — крикнул Эрик.
Обхватив отца за плечи, мы дружно потащили его в воду — подальше от хищницы. Стоявшая с поднятым вверх клинком Иоланда, казалось, не знала, на что решиться.
Кошка двинулась в сторону деревьев, и тут мы увидели, что она страшно худая. Отразившись от золотистого меха, солнечный луч скользнул между деревьев и исчез из виду.
Прошла секунда; мы все уже стояли в воде. Никто не сказал ни слова. Прошла секунда, потом еще одна.
И тут за деревьями отчетливо прозвучал выстрел, затем второй. Ветви задрожали, и снова стало тихо.
Я дернулась.
— Что это было?
— Может, какой-нибудь охотник? — сказал Эрик. Подхватив отца под мышки, он неуклюже волочил его по воде.
— Идемте! — сказала Иоланда.
— Эрик! — позвал Мануэль.
— Что?
— У меня такое ощущение, будто меня совращает горилла…
— Простите. — Эрик убрал руки, но по-прежнему не спускал с Мануэля глаз.
— Что это было? — снова спросила я. — Ее кто-то застрелил?
— Кажется, я слышал, как она бежала по лесу, — нерешительно проговорил отец.
Но конечно, никто из нас не знал ничего наверняка. Не то вброд, не то вплавь мы перебрались через поток, подталкивая друг друга. Добравшийся до берега первым Эрик втащил меня наверх, подхватив под мышки; Иоланду он втянул, ухватившись за лямки ее рюкзака.
Нагнувшись, я схватила Мануэля и помогла ему выбраться на твердую почву.
После этого мы окинули взглядом деревья и воду — везде снова было тихо и спокойно. Никаких признаков ягуара, не считая следов когтей и отпечатков лап. Не было и признаков человека.
— Нам надо пройти еще четыре мили, — сказала Иоланда и оглянулась на моего отца: — Вы как, сможете?
— Разумеется. Это не вопрос. — Мануэль выглядел очень бледным и мрачным.
— Ну хорошо, — кивнула Иоланда. Вид у нее был встревоженный, и все же она не стала пенять на то, что из-за переполнявшего его страха Мануэль только что поставил под угрозу собственную жизнь, а возможно, и жизни остальных.
Мы с Эриком поднялись на ноги.
— Пойдем, когда ты будешь готов, — сказала я Мануэлю.
— Я уже готов.
И мы опять начали пробираться через джунгли. Сил у Мануэля все же оказалось не так много. Когда мы снова тронулись в путь, я пошла за ним следом и видела, как у него трясутся ноги и как он спотыкается на болотистых участках. Хотя до этого отец выдерживал вполне приличный темп, падение его подкосило, ослабив физически и лишив уверенности в себе. Он брел медленно, неуверенно, и нам приходилось приноравливаться к его темпу.
Весь оставшийся путь я не сводила с него глаз, и каждый раз, когда отец, поскользнувшись, размахивал руками, чтобы не упасть, это заставляло меня нервничать.
Так мы двигались еще три часа, прорубаясь сквозь заросли, осторожно пересекая поляны, перебираясь через болота. В конце концов мы достигли точки, очень близкой к тому месту, где Оскар Анхель Тапиа нашел стелу Флорес, где Беатрис де ла Куэва в компании с Баладжем К’уаиллом обнаружила лабиринт Обмана.
Этой точкой было отвратительное и величественное устье реки Саклук.
— Совсем не то, что мы ожидали, — сказал Эрик.
— Тьфу, черт! — сказала Иоланда.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Вода в реке поднялась гораздо выше, чем в озерце; по сравнению с ней то озеро выглядело просто игрушкой. Воды реки неслись по джунглям бешеным потоком. Нам предстояло переправиться на обвалившийся, полузатопленный противоположный берег, где росли каучуконосы — они были пониже и потоньше красных деревьев. Некоторые из деревьев чикле были повалены ураганом, но, присмотревшись, я заметила, что высоко на стволах трех оставшихся в строю копошились какие-то люди. Это были чиклерос — сборщики натурального каучука; сидя в привязанных к стволам кожаных седлах, они ловко орудовали ножами, счищая в ведерки смолу, используемую для производства жевательной резинки. Собственно, в данный момент они этого как раз не делали: оторвавшись от своего занятия, все разглядывали появившихся на другом берегу реки чудаков, которые явно собирались форсировать реку.