Выбрать главу

Всё-таки она настоящая принцесса, улыбнулась бабушка и, чтобы в этом убедиться, никакие горошины нам не нужны!

9.06.13

Три апельсина

В одном большом пыльном и душном городе под названием Москва, наравне с простыми людьми жили принцы и принцессы. Они женились и выходили замуж не только друг за друга, но и за простых людей, они перемешались с местным населением, и с первого взгляда трудно понять, кто перед вами. В этом городе жил и тот принц, о котором мы хотели рассказать любезному читателю. Принцев в городе пруд пруди, а полукровок ещё больше. Особенно на юго-востоке города, несмотря на то, что там была совсем плохая экологическая обстановка, обусловленная господством северо-западных ветров. В этой провинции жили многие известные особы, например, Принц-на– горошине, очень достойный господин, его очень уважали горожане, потому что по нему они приладились сверять свои часы. Они переводили стрелки своих часов по педантичному принцу. Он выходил из дому ровно в двенадцать часов и ушлые горожане, собравшиеся у его подъезда, сразу переводили стрелки на двенадцать, от этого и пошло известное выражение «перевести стрелки», потому что дотошный принц всегда точно выходил из дому и этим очень помогал неорганизованным городским ротозеям.

Плотность расселения принцев в этой замечательной провинции была так высока, что по соседству с Принцем– на-горошине жил и принц, о котором пойдет речь в нашем повествовании. И дом принца и дома вокруг построены из камня, потолки в них высокие, стены толстые и крепкие: строили их пленные солдаты побеждённой армии. Они с каждым камнем замуровывали в стены свою тоску по родине, горечь поражения и погибшие надежды. Поэтому стены домов были больше похожи на стены темниц или гробниц, и все, кто жили потом в этих домах, тоже чувствовали необъяснимую тоску и грусть, и когда люди в этих домах писали картины, то выходили у них иконы, с которых печальными глазами смотрели давно ушедшие люди и никто не смел повесить в своих домах эти картины; когда писали музыку, то вместо польки получался траурный марш, и все, кто слушал эти песни, начинали плакать навзрыд и не могли остановиться. Если в таком доме поселялся писатель, то, что бы он ни писал, всё выходило грустным. Писал он сказку, получалась грустная сказка, писал он повесть – получался панегирик, писал роман, то сам плакал так, что слёзы заливали тетради и он не мог писать дальше – по мокрому, и получался слезливый роман; если писал стихи, то они получались такими печальными, что никто не мог прочитать дальше первого четверостишия, потому что на втором начинал так рыдать, что попытайся он прочесть всё-таки дальше, то никто ничего бы не понял из-за душивших поэта рыданий.

Окна в домах тоже высокие.

А вокруг разрослись апельсиновые деревья так, что почти совсем скрыли дом Принца. Высокие апельсиновые деревья чувствовали малейшее дуновение ветра. Вы скажете, что это чепуха и что в Москве апельсиновые деревья вообще не растут! А если бы благодаря какой-либо климатической аномалии и росли, то листики у апельсиновых деревьев плотные, кожистые, и на ветер им решительно наплевать, то вы будете не правы.

Это были необыкновенные апельсиновые деревья. Во– первых, они появились в одну ночь, и не маленькими хрупкими ростками, а сразу высокими деревьями, и шумели так, будто говорят с Вами, будто что-то тревожно и настойчиво шепчут, а во-вторых, листья у них были не плотными, как у обыкновенных апельсиновых деревьев, а мягкими, как нежные ручки молоденьких девушек. Но в остальном эти апельсиновые деревья такие же, как остальные: цвели, как положено, два раза в год, весной и осенью, цветы у них, как и положено, благоухали так, что можно влюбиться в цветущее апельсиновое дерево раз и на всю жизнь.

Когда они цвели, то в Москве количество свадеб уменьшалось ровно в два раза, потому что все невесты города, ведомые каким то шестым или даже скорее двенадцатым чувством, превращались в золотых пчёл и прилетали в эту апельсиновую рощу на запах флёр-д-оранжа, устраивались в душистых цветах и спали всю ночь напролёт, забыв о свадебных хлопотах; днём летали пчёлами и опыляли апельсиновые цветы, собирая нектар. Некоторые невесты так привыкали, что не хотели возвращаться домой и так и жили насекомыми в апельсиновых цветах.

Половина всех прилетевших, очнувшись от сладкого дурмана, внезапно просыпались среди ночи, и от этого падали вниз и на лету превращались в девушек. Они оказывались на земле совсем без одежды, и если прознавшие о волшебстве женихи терпеливо ждали, когда их невесты упадут, и сидели с их платьями наготове под апельсиновыми деревьями, то невесты одевались и чинно удалялись вместе с женихами домой, выходили за них замуж и жили с ними долго и счастливо. Если женихам было наплевать на своих невест и они не ждали их и не приносили им одежду, то девушки так и оставались пчёлами, но не расстраивались: болтали между собой на пчелином языке, непонятном людям, были счастливы как никогда и ни под каким буквально видом не хотели вновь становиться людьми.