— Люси! — Дед Мороз дал ей бутылочку — на вид она была из стекла, но мне казалось, это было что-то другое, — и небольшой кинжал.
— Это сок огнецветов, — сказал он, — Если ты или кто-нибудь из твоих друзей будет ранен, всего одной капли достаточно, чтобы выздороветь, — он слегка помедлил, давая Люси кинжал. — Надеюсь, тебе это не понадобится, но ты всегда можешь пустить его в ход, только чтобы защитить себя, в случае крайней нужды. Ты не должна участвовать в битве.
— Спасибо, сэр, — ответила Люси. — Но я думаю… я не знаю, но мне кажется, что я не струшу.
— Я уверен. Но битвы не для девочек. Ведь нет страшней тех битв, в которых принимают участие женщины, — Лицо его вновь просветлело. — Сьюзен!
Люси отступила, и Сьюзен неуверенно подошла к Деду Морозу. Из мешка он вынул лук со стрелами. Стрелы имели ярко-красное оперение, острие поблескивало в солнечном свете. Сам лук был сделан очень искусно, как мне думалось из-за красного дерева, и словно лакированный.
— Будь верна этому луку, — гордо произнес Дед Мороз. — Всякий, кто стреляет из него, всегда попадает в цель.
— А ко мне «битвы не для девочек» не относится? — с сомнением протянула Сьюзен, крепче сжимая в руках своё оружие. Дед Мороз по-доброму усмехнулся и протянул Сьюзен рог из слоновой кости.
— И пусть голосок у тебя и без того громкий, затруби в этот рог, и где бы ты не была — помощь к тебе придёт.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Сьюзен и сделала пар шагов назад. Я закусила губу. Дед Мороз даже не смотрел на меня, как и бобры, всё это время. Нет, меня совсем не задевало то, что я могу остаться без подарков, но простое игнорирование мне не нравилось. Мистер Тумнус был единственным, кто обратился ко мне по имени. Лиззи, так он меня назвал. Моё второе имя, смысл которого я не понимала. Всё равно, все меня называли «Белла», так зачем еще и «Элизабет»? Я тряхнула головой.
— Питер, — старший Пэванси молча подошел к Деду Морозу и, пусть Питер этого не хотел, выглядел он действительно важно. Он не задирал голову, не смотрел ни на кого сверху вниз, лишь выпрямился, расправил плечи и стал как будто старше своих лет. Дед Мороз протянул Питеру щит и меч. Щит отливал серебром, на нём был изображен стоящий на задних лапах алый лев. Рукоятка меча была из золота, вкладывался он в ножны на перевязи и был как раз подходящего для Питера размера и веса. Питер принял подарок Деда Мороза в торжественном молчании: он чувствовал, что это очень серьёзные дары.
— Не за горами время, когда тебе придётся пустить их в ход.
Питер медленно, словно растягивая момент, вытащил меч из ножен, и я в волнении переступила с ноги на ногу. Внутри всё перевернулось, когда в глазах Питера отразился этот меч. Моя воображаемая птица в моей воображаемой клетке забилась в самый тёмный угол, но я продолжала упорно стоять на месте. Этот меч против врагов, а я Питеру не враг. Я никому не враг.
— Это оружие, а не игрушки, — предупредил старик, и его взгляд внезапно остановился на мне. Наверное, выглядела я немного глупо: посреди зимнего леса всего в двух кофтах, но во взгляде Деда Мороза было что-то ещё: почтение, непонимание и даже искра сожаления. Ненавижу, когда меня жалеют.
— Элизабет, — было непривычно слышать это имя, которое, по идее, было моим. Сделала пару шагов, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. — Твой подарок будет неотрывно связан с тобой, и кроме тебя никто не сможет им управлять.
В его большой раскрытой ладони лежал круглый золотой предмет. На вид он был очень объёмным, наверное, тяжелый. Я потянулась к нему; кисть мельком дрожала. Когда мои пальцы коснулись золотой крышке предмета — то ли это было зеркало, то ли компас — пальцы обожгло приятным теплом. Могла поклясться, что по моей руке «запрыгали» золотистые искорки, но исчезли они так же быстро, как и появились. Предмет опустился мне в руку, и я открыла крышку. Это оказалось точно не зеркало, а компас или часы — со стрелками и циферблатом, только вместо чисел или румбов на циферблате были маленькие красочные изображения, сделанные как будто тончайшей собольей кисточкой.
— Это — Алетиометр, прибор, показывающий истину, — вполголоса объяснил старик. — Тебе стоит только задать вопрос, и он даст тебе ответ.
— Благодарю, — внезапно голос предательски осип. Поднять голову и посмотреть на Деда Мороза я не могла — взгляд был прикован к картинкам на циферблате. Их было около тридцати шести, и все разные.
Старик вскинул голову, огляделся и громко произнёс:
— Что ж, теперь мне пора. Зима почти закончилась, а за столетнюю отлучку дел накопилось невпроворот, — он уселся в свои сани и гордо воскликнул. — Да здравствует Аслан! И с Рождеством вас!
Дед Мороз взмахнул кнутом, и сани сорвались с места, набирая ход. Люси первая кинулась за ним, крича:
— С рождеством! — её голос смешался с моим и Сьюзен.
— Спасибо сэр! Спасибо! До свиданья!
— До свиданья! — донёсся до нас его ответ.
Люси посмотрела на смеющеюся Сьюзен, и сказала:
— Я же говорила, что он существует!
Сью не нашлось что ответить, и она молча улыбалась, кивая сестре. Их эмоции окутывали меня прочной эластичной тканью, погружая в тепло, но внезапно со стороны Питера ударило что-то другое — волнение. Оно отдалось неприятным горьковатым привкусом на языке.
— Он сказал, зима почти кончилась, — я кивнула, но не понимала, куда клонит Пит. — Знаете, что это значит? Лёд растает…
***
Шубы сбросили теперь все, не только я. Становилось невообразимо тепло, хотя мы промокли до нитки — гонка против тающего льда и волков увенчалась успехом процентов на шестьдесят. Хотя, возможно на все сто, ведь мы были живы. Зима отступает у нас на глазах, и за несколько часов время промчалось от января до мая. Это давало надежду на то, что у Колдуньи не всё хорошо, потому что было известно: бесконечная зима в Нарнии — её рук дело, Белой Колдуньи, её злых чар, и раз началась весна, значит, у неё что-то разладилось. Питер также выдал обнадеживающую мысль, что без снега Колдунья не сможет ехать на санях. Поэтому мы перестали спешить, чаще останавливались и дольше отдыхали, бегали по цветущему лесу и смеялись. Но мне было бы лучше, если бы Эдмунд был с нами. Мы шли как во сне, и на душе у нас были тишина и покой, как бывает на исходе долгого дня, проведённого на воздухе.
Большая река осталась позади нас. Чтобы добраться до Каменного Стола, следовало свернуть к югу, то есть направо. Даже если бы нам не надо было сворачивать, идти прежнем путём мы не смогли бы: река разлилась, и там, где проходила тропинка, теперь с шумом и рёвом нёсся бурный жёлтый поток. Люси бегала по весеннему лесу, смеялась и как будто кому-то отвечала. Позднее я заметила очертания тонкой женской фигуры, которая была собрана из ярко-розовых лепестков. Однако меня это уже не удивляло.
Меньше чем через час мы оказались на зелёной поляне. Под ногами у нас темнел лес; он был повсюду, куда смотрел глаз, и только далеко на востоке, прямо перед нами, что-то сверкало и переливалось.
— Вот это да! — выдохнул Питер, обернувшись к Сьюзен и потрепав меня по плечу. — Море!
А посреди поляны возвышался Каменный Стол — большая серая плита, располагавшаяся на четырёх камнях поменьше. Стол выглядел очень старым. На нём были высечены таинственные знаки на неизвестном нам языке. По крайней мере, я понимала только слова местами. Поняв, что детали мне ясны, я испытала странное, необъяснимое чувство. И лишь после мы заметили шатёр, раскинутый в стороне. Это было удивительное зрелище, особенно сейчас, когда на него падали косые лучи заходящего солнца: полотнища из жёлтого шелка, пурпурные шнуры, колышки из слоновой кости, а над шатром, на шесте, колеблемый лёгким ветерком, который дул нам в лицо с далёкого моря, реял стяг с красным львом, вставшим на задние лапы.
— Почему они так глядят на нас? — не переставая улыбаться, спросила Сьюзен. Я завертела головой, только сейчас замечая, что все люди существа у каменного стола и правда заинтересованно, может даже выжидающе смотрят на нас, склоняя свои головы, и лишь некоторые из них улыбались.