В мой разум проникало что-то иное. Перед глазами все либо плыло, либо становилось удивительно чётким. Проблем со зрением у меня никогда не было, но именно сейчас я думала, что до этого не видела. Хотя, лучше бы я дальше видела своим несовершенным зрением, чем видела лучше из-за крови, что течет во мне. Кровь. Она определяет нас, и неужели моя судьба стать такой как Колдунья или погибнуть от ее меча? Было совершенно тихо, только листва иногда шумела под несильным ветерком. Наяды, которые до этого веселились в ручейке, прекратили свои песни. Одна из них до этого подходила ко мне и спрашивала, все ли со мной хорошо? Я ответила «Да», и они ушли.
Кровь, что текла по моим венам – магическая кровь – давала потрясающее сочетание с моей собственной магией. Она (и магия, и кровь) приятно растекалась по всему моему телу, совершенно не угрожая, а словно успокаивая. Становилось прохладнее, день клонился к своему завершению. Какая-то часть моего мозга отметила, что около Каменного стола как-то слишком оживленно. Причину я понять не могла, но там явно происходило что-то важное. Часть меня хотела, чтоб я уже встала, и пошла узнать, что там произошло. Однако я лишь обнимаю себя за плечи и прикрываю глаза. На несколько минут я засыпаю, но даже сейчас прокручиваю в голове то, что узнала. Мне снится то, что мне показывал Алетиометр.
Просыпаюсь от того, что меня кто-то трясет за плечи. Сонно разлепляю глаза, и хотя я немного поспала, все еще чувствую неприятную тяжесть во всем теле. Рассветное солнце ослепляет меня, я вижу только темный силуэт человека, склонившегося надо мной. Моргаю. Питер.
− Привет. – бодро говорит он. – Ты чего не вернулась ночевать в лагерь?
Глупо хлопаю глазами.
− Я же всего на несколько минут прилегла. – говорю я. Голос охрип от долго сна.
− Нет, ты здесь всю ночь спала. – голос Питера, как всегда, пронизан оптимизмом. Он всегда говорит с уверенностью человека, знающего, что произойдет в будущем. Жаль, что я уже не могу быть так же уверенна. Ни в чем. – Ты пропустила возвращение Эдмунда.
На знакомое имя сердце реагирует мгновенно. Даже моя птица замирает, прислушиваясь. Массирую виски, может, это поможет успокоиться. Нырять во вчерашнюю пучину отчаянья совсем не хочется.
− Дай мне пару минут. – прошу я, и Питер послушно исчезает за деревьями. Быстро встаю, но тут же с охом опираюсь на дерево. Тело затекло, поэтому резкое движение ни к чему хорошему не привело. Спустя пару секунд разминаюсь, становится лучше. Ощущая себя свободнее. Подхожу к небольшому ручью и брызгаю холодной водой в лицо. Подумав, окунаю голову в воду целиком.
Мы спускаемся с обрыва, мои волосы сушит солнце. Пит говорит, что Аслан попросил их ничего не обсуждать с Эдмундом насчет случившегося, но у них и времени толком не было. Эдмунд очень устал, поэтому сразу отправился спать. Я так же не могла не отметить, с каким облегчением Питер сказал, что Эд был сильно вымотан. Действительно, хорошо. Да, он устал, но он жив, черт возьми, а это главное. От предстоящий встречи мне становилось намного лучше. Питер так же обмолвился о том, что спрашивал у Аслана где я.
− И что он ответил? – спросила, расчесывая волосы гребнем, что дала одна из наяд. После того, как я умылась и расчесала волосы, мне стало лучше. Физически и морально.
− Он нам кое-что рассказал. – с намеком ответил Питер, и я ощутила волны волнения, исходящие от него. – Совсем немного.
− Ну и ладно. – внезапно стало смешно от всего происходящего. Хотелось смеяться, и вовсе не истерически. От облегчения. Не знаю почему, мне казалось, что я скинула с себя оковы, в которые сама себя заключила. Мне стало так легко, хорошо, но хотелось уточнить один момент. – Это же ничего не меняет?
− Конечно нет! – воскликнул Пэванси, и театрально нахмурился, выражая недовольство моим вопросом. Я засмеялась и легонько толкнула его в бок.
Неожиданно, я обнаружила себя в совершенно другом мире. Этот мир был прекрасен в той же степени, что и опасен. Но сейчас я находилась в состояние некой эйфории, и будущее казалось мне чем-то радужным. Чем-то большим и светлом, то, к чему хотелось идти. И я шла. Мир вокруг меня стал четким, мое сознание освободилось, хотя теперь и занималось разными другими вещами.
Все вокруг меня было четким. Наверное, джины и великаны видят мир по-другому? Я была слиянием двух рас. Невысокая, человекоподобная дочь Адама, но тем не менее ясновидящая и колдовская дочь Евы – для себя решила, что найду имя матери, но пока что буду звать ее так. Окружающие меня вещи стали действительно четкими, словно находились под мощными очками. Словно до этого я ничего не видела. Не видела саму себя.
Я замерла около одного из щитов, рассматривая свое отражение. Темные волосы собраны в две толстые косы странного плетения – дриады постарались. Они уже немного растрепались. Я заправила за ухо несколько прядей. Длинное платье – в нем удобно, не то что в юбках в Англии – темно голубого цвета. На талии серебристый пояс. И глаза… ранее серо-голубые, они приобрели мистический сиреневый оттенок. Тяжело вздохнув, я засеменила следом. Глаза, конечно, красивые, но теперь они казались мне меткой. Но, к моему облегчению, никто из встретившихся ничего не сказал. Кое-кто со мной поздоровался, пожелал доброе утро. Видимо, ничего не изменилось. Кроме меня самой.
Окружающие предметы — деревья, кусты, камни, шатры — вдруг стали казаться страшно хрупкими. Я различала каждый крохотный листок на маленьких ветвях самых небольших кустов. Лес был полон жизни, о которой я и не догадывалась: всюду в листве кишели маленькие существа. Животные, лишённые разговорной речи, но все еще понимающие тебя. Это было потрясающе. Почему со мной не произошли такие перемены раньше? Ответ я нашла незамедлительно: я не давала себе волю. Теперь дала, и поэтому стало легче. Медленно, но верно во мне зрело осознание собственной мощи — мышцы наполнялись сверхъестественной силой.
А еще я слышала. Слышала все. Как где-то цокают копыта лошадей, чуть поодаль кентавры (звуки различались, лошади были легче), звон оружия, голоса, рычание, шорох птичек, которые чистили перья на вершинах деревьев, их дробное сердцебиение, шепот кленовых листьев, едва слышные щелчки муравьев, ползущих длинной вереницей по коре ближайшего дерева. Где-то недалеко находилось поле — ветер свистел иначе в открытой траве — и маленький ручей с каменистым дном, вероятно, тот, рядом с которым я сидела. Я засмеялась и, погрузившись в свои мысли, едва не врезалась в одного и леопардов.
− Простите. – сконфуженно проговорила я. Леопард улыбнулся мне и кивнул:
− Ничего страшного. – я поспешила за Питером.
Люси и Сьюзен проснулись спустя минут пятнадцать. Они поправили платья, потом Люси заметила меня.
− Белла! – радостно вскрикнула младшая Пэванси, и понеслась ко мне. Я успела выставить руки и поймать Лу.
− Доброе утро, Ваше Величество. – произнесла, с нескрываемой радостью в голосе. Люси рассмеялась. К нам подошла Сью, и я не смогла удержаться вновь. – А к вам, леди Сьюзен, мне позволено обращаться по имени?
Сьюзен быстро подхватила мой настрой:
− Ох, я подумаю, миледи. − мы все рассмеялись. – Но пока что, пойдемте позавтракаем.
Пока накрывали на стол, проснулся Эдмунд. Я заметила, как изменился Пэванси. У него на лице было пару царапин, походка стала более бесшумной, он словно пытался слиться с окружением. Волосы Эдмунда потеряли привычный блеск. Взгляд отяжелел от печали и смятения. Возможно, даже сожаления. Но я смогла разглядеть в глубине его глаз столь любимые мной яркие карие искорки. Но он хотя бы был жив, но о моральном ущербе говорить не приходилось. В этот раз вскрикнула я.