− Ну что, едем? – спросил появляющийся Питер. Король был радостен, немного встревожен предстоящей погоней. Подумать только: вчера мистер Тумнус – он уже стал к этому времени пожилым и начал толстеть – принес им известие о том, что в их краях вновь появился Белый Олень – тот самый Олень, который выполняет все желания, если кому-то удается его поймать. А сегодня они же собираются изловить его. Но чего им собственно желать? У них есть все, чего можно желать: семья, любовь народа, безграничное счастье. Король Питер об этом не говорил. Он последний вскочил на своего коня и первым унесся со двора Кэр-Параваля. С криками и смехом, за ним погнались другие – не только брат и сестры, но и главные приближенные отправились на охоту в западный лес в сопровождении псарей с охотничьими собаками и егерей с охотничьими рожками.
В большие окна замка смотрел – принц Анабесс. Его лицо было хмурым, а в глазах застыла грусть. Он смотрел на то, как мама и отец покидают замок. Любой бы, кто увидел его сейчас, подумал, что принц расплачется, но этого не случилось. Сестренка на его руках уткнулась братцу в шею, что-то весело говоря на своем детском наречии. Он уже хотел предпринять что-то – что угодно, даже послать весть, что с ним или Перлитой что-то случилось, и пусть его накажут! Лишь бы они вернулись. Но тут их с Мелестиной позвали на примерку, и мальчику пришлось идти.
Когда Короли и Королевы не вернулись в установленный в срок, никто не обратил внимание, занятый подготовкой к празднику. Принц – а вскоре, через четыре года и Верховный Король – сделал то, чего не делал больше никогда в жизни. Он расплакался. Потому что сегодня видел родных в последний раз.
========== Эпилог. Реальный мир. ==========
Женщина откашлялась и посмотрела на сидящих на кровати детей. В комнате было темно, лишь один ночник освещал то место, где сидела темноволосая, держа в руках книгу. Это было больше похоже на какой-то альбом, настолько книга была большой и увесистой удивительно, как хрупкие руки могли ее держать. Книжка, обитая белой кожей, чудесном образом не испорченной времени, выглядела удивительно. На обложке и угадывался каприз владелицы: по периметру и по корешку шла вязь из золотистых парчовых нитей, образуя как можно более простой узор. Не было ни названия книги, ни автора, лишь вышитая такими же золотыми нитками одна надпись: «Кто был хоть один день королем или королевой в Нарнии, навсегда останется здесь королевой или королем».
Женщина – с каждым годом, в ней все больше узнавалась королева Элизабет, покинувшая Нарнию примерно в таком же возрасте – обвила взглядом сидящих на большой кровати детей. В доме Беллатрисы и Эдмунда Пэванси эта комната была специально сделана для племянников и детей, гостивших здесь. Всего их было пятеро: девочка лет девяти и двух годовалый мальчик – ее с Эдмундом сыном и дочь, светловолосый малыш – племянник, сын Питера и две девочки, кожа которых имела оттенок немного темнее. В комнате было ровно пять кроватей, поставленных вдоль стен. В подножье у каждой кровати – большой сундук, в которых гостившие племянницы и племянник хранили свои вещи. В свободном месте – большой платиной шкаф, часто пустующий, и еще один шкаф поменьше – для игрушек.
Все пятеро детей сидели на кровати и внимательно слушали свою тётю и маму. И хотя изначально планировалось их лишь уложить спать, дети явно хотели узнать всю историю до конца. Беллатрисе – ее больше никто не называл Элизабет – пришлось продолжить, голос ее звучал немного хрипло от долго чтения:
− И вот, Королева чарующая первая ступила в чащу. Не успели они сделать десяти шагов, как вспомнили, что предмет, который они перед собой видят, называется фонарный столб, а еще через десять –почувствовали, что пробираются не между ветвей, а между меховых шуб. И в следующую минуту они гурьбой выскочили из дверцы платяного шкафа и очутились в пустой комнате. И были они не короли и королевы в охотничьих одеяньях, а простыми детьми в их обычной одежде. Был тот же самый день и тот же самый час, когда они спрятались в платяном шкафу от миссис Макриди.
Они еще не понимали, что все закончилось. Алетиометр, который Королева никогда не выпускала из рук, последний раз одарил ее волной теплоты и замер. Ему предстояло превратится в просто зеркало на долгое время… Ну все, рассказ закончен.
Дети загалдели, и женщина поморщилась. Повелительным взмахом, она заставила всех замолчать и коротко сказала:
− Если хотите что-то спросить, марш все по кроватям.
Две девочки и мальчик быстро вскочили с кровати самой старшей из присутствующих и шмыгнули под одеяло. Пока они укладывались, Белла взяла заснувшего сына из рук дочери и положила в кроватку; прикрыла окно – ночью прохладно, но иначе в комнате будет жарко – и вернулась на свое место. Посмотрела на дочь и кивнула:
− Ты первая, Анна. – темноволосая девочка, с так похожими на ее серо-голубыми глазами, кивнула и спросила. Она тоже плакала, но лишь оттерла рукавом пижамы глаза и голос звучал ее ровно:
− А что произошло потом? Ну, в Нарнии.
− Этого никто не знает. – слукавив, ответила Белла. Глаза у нее слезились, но в темноте этого не было видно. – Время, когда дети Адама и Евы восседали на троне назвали Золотым Веком Нарнии. Однако их дети правили не хуже и их всех запомнили, как правителей, не ступающих в мудрости своим предшественникам, но все же уступающим в чем-то. Ведь они были рождены в Нарнии. – спустя время, вспоминать об этом было не так больно. – Хорошо, следующий вопрос. Палмер?
Светловолосый мальчик, сын Питера, смотрел хмуро. Ему явно не понравился финал этой истории и в голове было много вопросов. Но он выбрал лишь один, на который хотел знать ответ:
− Когда Короли и Королевы вернулись, что они начали делать?
Белла скрипнула зубами, стараясь сдержать болезный стон. Ох, уж она то знала, что они делали. Как пару дней не ели, не спали, лихорадочно ища способ найти проход в Нарнию. Не Люси со Сьюзен, но Питер, она и Эдмунд. Девочки не понимали их боли – у них не было детей! Они жалели о том, что покинули волшебный край, но и все – светлая грусть о прошедшем приключении. А они! Анабесс, Мелестина, Перлит! Они помнили своих родителей, родители помнили их, а от того было во много раз больнее. Как же Питер убивался не только по дочери, но и по близнецам, которых никогда не видел. Ох, Аслан, он дал Элодии силы вытерпеть все это, но какого им было? Об этом рассказывалось в другой книге, бережно хранившейся у Беллатрисы, перечитываемой ей много раз. Это было мазохизмом – перечитывать дневник потерянного сына, который Аслан вернул ей в целости и сохранности во время их второго путешествия.
Ребенку это не расскажешь. Белла насильно растягивает губы в сочувствующей улыбке:
− Они были сильно огорчены. Настолько сильно, что словами не описать. Королева Чарующая решила записать все их приключения в одной книжке, чтобы потом вспоминать. Видите ли, дети, − женщина нахмурилась. – Когда они уезжали, а случилось это через месяц, воспоминания стали стираться. Нарния казалась им просто красивым сном. Когда Чарующая – а она ведь была Колдуньей, сопротивлялась дольше всех – поняла, что они могут забыть, она предложила им записать все их приключения.
На самом деле, все было не так. Это было словно меткой – Беллатриса не могла забыть ничего. Кровь и вступившая с ней в союз магия даже здесь, в реальном мире, сохраняли самые мелкие детали. Бывшая Королева, даже если и считала это проклятьем, помнила каждый миг. Дату рождения ее детей и племянников, первые подарки, дату их с Эдом свадьбы. И все же она записала все в мельчайших деталях – для Питера, для Эдмунда, а также Люси и Сьюзен. Только она их о помощи не просила. Когда она – не девочка, не королева, а убитая мать – осознала всю ситуацию, она заперлась в комнате со шкафом. На долгую неделю, она не выходя оттуда исписывали пустые альбомы, которые ей приносил профессор Кёрк. Все в подробностях, не обращая внимания на пытавшихся попасть в комнату Пэванси. Она перестала есть, смешивая чернила с капельками своей крови, выворачивая свою память, что написать. Чтобы не забыть.