— Белла. — Эдмунд дернул рукав кофты. Перевела взгляд на Пэванси, на мгновение маска сползает, и я вижу на его лице мучительную смесь одиночества, тоски и чего-то ещё. Возможно, страха? Но мгновение проходит, и вот Эдмунд снова непроницаем.
Нашим неожиданным другом становится бобр. Питер немного сконфужен. Когда он присел и позвал бобра: «Ну же! Давай дружок, иди сюда!», явно не ожидал, что бобр ответит: «Не стану я ее нюхать, как не проси». Люси коротко рассмеялась, а Пит не выдал ничего лучше, чем просто: «Ой, простите». Поводом окончательно довериться бобру стал платок мистера Тумнуса, который ему дала Люси. Ничего толком и не объяснив, Бобр повел нас за собой. Верх сумасшествия — идти за говорящем зверем, но выбор был невелик. Лезть в самую чащу, по сугробам, в шубе, которая весит больше меня. К концу этого «путешествия» я просто подобрала её до самых бедер и закрепила ненужные рукава на талии. Таким образом столь раздражающий предмет одежды не сковывал мои движения, но я как бы его и не сняла.
Идти пришлось около часа, было видно, что все очень устали и проголодались, но вдруг деревья перед нами стали расступаться, а дорога пошла круто вниз. Через минуту мы наконец-то оказались под открытым небом — уже начало темнеть, но дорога была хорошо видна, и перед нами раскинулось великолепное зрелище. Луна светило ярко, но от неё глаза не слезились. Правда, стало немного жутко.
Мы стояли на краю узкой, круто уходящей вниз лощины, по дну которой протекала, вернее протекала бы, если бы её не сковал лёд, довольно широкая река. А прямо под ногами реку перерезала плотина. Наверняка её построил Бобр, и, посмотрев на него, не смогла сдержать умиления: на его милой мордочке появилось подчёркнуто скромное выражение. Такое выражение бывает на лицах людей, когда они показывают выращенный собственными руками сад или читают вам написанную ими книгу. Сьюзен, неожиданно вспомнив правила элементарной вежливости, воскликнула:
— Какая прекрасная плотина! — хотя вряд ли Сьюзен что-то понимает в плотинах. Если говорить честно, то никто из нас не разбирался.
— Ну что вы, что вы, это такой пустяк. К тому же работа ещё не закончена, — скромно ответил Бобр, и я быстро подвела итог разговора, соглашаясь с Сьюзен:
— Тогда мы ещё придем посмотреть, когда она будет закончена, — и первая пустилась дальше.
Когда Бобр поравнялся со мной, я добавила:
— Наверняка, она ещё лучше будет выглядеть весной, когда лёд растает!
Он мне ничего не ответил, но кивнул, соглашаясь. Люси говорила, что у них не бывает весны. Значит, лёд не растает, вода не потечёт и в плотине не будет толка. Появилось желание извиниться.
Выше плотины была глубокая заводь, вернее, была когда-то. Сейчас, естественно, перед нами была только ровная поверхность тёмно-зелёного льда. Тут слишком много льда, и становится неуютно. Особенно в сумерках, когда он поблёскивает в свете луны. Это уже просто жутко. Ниже плотины, далеко внизу, тоже был лёд, но не ровный, а самых причудливых очертаний — пенный каскад воды, схваченный морозом в одно мгновение, заставлял задуматься о природе зимы. Там, где раньше вода переливалась струйками через плотину или просачивалась сквозь неё, сейчас сверкала стена сосулек, словно цветы, венки и гирлянды из белоснежного сахара. Прямо посреди плотины стояла смешная хатка, похожая на шалаш, из отверстия в её крыше поднимался дымок. Пусть в темноте она была похожа на большой сугроб или каменную горку, но дымок из трубы прибавлял желание зайти внутрь. А еще появлялась мысль об ужине, особенно сейчас, когда мы были до ужаса голодны. Не знаю, как остальные, но я явственно почувствовала запах еды. Какой, сказать не могла, но слюнки потекли. Еле удержалась от того, чтобы не сорваться на бег. Достойно надо вести себя в любой ситуации.
— Ну, вот и добрались, — весело и как-то облегчённо сказал Бобр, — будьте осторожны, не поскользнитесь.
Эдмунд затормозил и посмотрел в другом направлении. На фоне тёмного леса и сверкающего льда он выглядел настолько потерянным, что вся злость мигом улетучилась и поравнялась с ним. Проследив за его взглядом, поняла, что он рассматривает. Немного дальше, вниз по реке, в неё впадал приток, текущий по другой небольшой лощине. Взглянув туда, я приметила два холма, которые не вверяли мне уверенности. Что же это такое?! Либо стопроцентное дружелюбие, либо стопроцентная жуть. Середины что, не бывает? Между этими холмами, всего в полумиле отсюда, что-то виднелось, похожее на скалу. Наверное, там что-то типа живого забора, которая отделяет две территории. Или просто большие горы.
— Никак видами любуемся? — издаю какой-то шипящий звук и едва не подпрыгиваю. Шуба, всё ещё тяжким грузом висящая на мне, не позволяла сделать подобный финт. Эдмунд помрачнел и кивнул на вход в домик Бобров, и я кивнула, мол, да, сейчас. Неопределённо махнула в сторону видневшихся гор, и спросила:
— Что там?
Бобр проследил за моей рукой и поёжился. Поспешно отвернувшись, он ответил:
— Место, от которого вам надо держаться подальше.
— Замок Колдуньи? — предположил Эдмунд, но в его голосе необычно слышалось недовольство. Он как будто был недоволен определением, но более ничего не сказал. Я благодарно кивнула, и Пэванси подтолкнул меня ко входу.
За те минуты, что мы разговаривали, Бобриха успела убрать швейную машинку.
— Наконец-то вы появились! — воскликнула она, протягивая нам морщинистые старые лапы. В её голосе была такая истинная радость, что губы сами по себе растянулись в улыбке. — Наконец-то! Подумать только, что я дожила до этого дня! Картошка кипит, чайник уже запел свою песню, сейчас мы вас накормим.
Я быстро погрузилась в эту теплую, даже можно сказать, семейную атмосферу. Через минуту мы все придвинули табуретки к столу — в комнате, кроме личной качалки миссис Бобрихи, были только трёхногие табуретки — и приготовились наслаждаться едой. Все мысли улетучивались, оставляя лишь эйфорию, наслаждение. Память услужливо подкинула воспоминания о тех вечерах в Англии, когда отец четвёрки, мистер Пэванси, всё ещё был дома, не ушёл на войну. Сьюзен обязательно строила из себя настоящую леди, Люси пыталась ей подражать, глядя на старшую сестру восхищённым взглядом. Питер и Эдмунд обязательно ссорились хоть один раз, но миссис Пэванси быстро их успокаивала. Я заводила какую-нибудь не принудительную беседу со Сьюзен, а потом мистер Пэванси интересовался нашей учёбой и делами. За столом всегда царила такая немного буйная атмосфера, особенно вечером. И пусть сейчас мы все молчали, лишь изредка нахваливая стряпню миссис Бобрихи, все равно было хорошо и спокойно. Как дома.
Когда с рыбой было покончено, миссис Бобриха — вот сюрприз так сюрприз! — вынула из духовки огромный, пышущий жаром рулет с повидлом и тут же пододвинула к огню чайник, так что, когда они покончили с рулетом, можно было разливать чай. Получив свою чашку, с необыкновенным облегчением отодвинули от стола табуреты, чтобы прислониться спиной к стене, и испустил глубокий вздох удовлетворения.
— А теперь, — сказал мистер Бобр, поставив на стол пустую кружку из-под пива и придвигая к себе чашку с чаем, — если вы подождете, пока я зажгу трубку и дам ей как следует разгореться… что ж, теперь можно приступить к делам. Опять пошёл снег, — сказал он, скосив глаза на окно. — Тем лучше, не будет нежданных гостей, а если кто-нибудь хотел нас поймать, он не найдет теперь наших следов.
***
Люси горела желанием спасти мистера Тумнуса, но даже она понимала весь трагизм ситуации. Возможно, наш друг фавн уже стал очередной статуей в замке Белой Колдуньи, и мы бессильны. И только Аслан — Лев с большой буквы, Великий Лев — в силе помочь ему. И не только ему, а всем нам.