====== Глава 21. Broken. ======
(Чак Басс) – Ай, Чак, что ты делаешь? – пробубнила Блэр сквозь сон, а сама прижалась к моей груди и ухватилась за мои плечи. – Мне просто очень захотелось тебя поцеловать, – прошептал я, не отрываясь от сладких нежных губ любимой. – В четыре часа ночи? – возмутилась она, но обвила руками мою шею, что заставило меня улыбнуться. – Да хоть в пять, – я взял ее лицо в ладони и поглаживал ее щечки большими пальцами, – У меня для тебя кое-что есть. – Мне это кое-что не нужно, если для этого тебе нужно будет убрать с меня руки хоть на секунду, – серьезно заявила Би. – Нет, это кое-что в пиджаке, который лежит на полу слева от тебя, – я указал ей кивком головы на место рядом с кроватью. Блэр, не отрываясь от меня ни на миллиметр, протянула руку к пиджаку. Она дала его мне, а я нащупал в кармане маленькую коробочку. Я достал ее и кинул пиджак на пол с другой стороны. – Что это? – любопытно спросила Би, пытаясь рассмотреть что-то на коробочке, которую я закрывал рукой. – Это подарочек тебе, – я улыбнулся и поцеловал ее в висок. Я развязал бантик и снял крышечку. Внутри была маленькая бархатная шкатулка. Я достал ее и открыл верхнюю часть. – Ты купил мне ключик Tiffany, – прошептала Блэр. Она протянула руку. Я думал, она хочет взять кулончик, но она протягивала руки к моему лицу. Развернув его к себе, Би поцеловала меня долгим нежным поцелуем. Я обхватил ее талию и прижал к себе. – Девочка моя, – прошептал я в ее губы, которыми мне никак не насытиться. – Да, мальчик мой, – тихо рассмеялась Би. – Можно я его тебе одену? Би кивнула и медленно убрала волосы со спины. Я чуть ли не дрожащими руками соединил застежки, и красивый кулон повис на ее шее. Я поцеловал ее за ушком, и слегка захватил губами мочку, затем снова развернул к себе и уложил ее на свою грудь. – Давай спать, мы проспали всего час, – сказала Би, поцеловав меня в грудь. – Хорошо, милая, – я накрыл нас тонкой простыней вместо одеяла, потому что в комнате было тепло, – Спи, малышка... Я с нежностью поглаживал ее мягкие локоны, уже отчетливо зная, что я должен сделать. Ради ее счастья я сделаю все. (Блэр Уолдорф) Яркие солнечные лучи мучительно играли с моими глазами, заставляя их открыться. Почему я вчера не догадалась закрыть шторы? Ооо... Вчера у меня были дела намного поважнее. Это была лучшая ночь в моей жизни. Не только из-за секса, по которому рекорд мы кстати и не побили, но это не важно, ведь у нас будет много возможностей это сделать. Вчерашняя ночь запомнится мне навсегда, ведь именно вчера я узнала, что именно Чак был моим первым, а не какой-то идиот из бара. И я была у него первой, а ведь я столько раз думала, что каким-нибудь образом найду ту сучку, которая сделала Чака мужчиной в половом смысле и вырву ей все ее жалкие волосенки. Это желание пропало ночью. Ощущения быстро сфокусировались на прохладном золотом кулончике на моей шее. Чак подарил мне ключик от Tiffany. Интересно, кто его надоумил? Ведь сам он бы никогда не смог. Наверное, Серена. Я протянула руку в сторону, чтобы опустить ее на талию любимого и придвинуться поближе к нему. Но моя рука болезненно опустилась на пустой матрас. Это ощущение заставило меня распахнуть глаза и вскочить. – Чак? – позвала я, осматривая свой номер. Мои вчерашние вещи аккуратно висели на спинке стула, а одежды Чака не было. Оу, он такой милый. Решил прибраться. Правда, мне было бы приятнее, если бы я проснулась в его объятиях, в одной кровати, ну ладно, он сейчас придет. С этой блаженной мыслью я плюхнулась на подушки, ожидая моего Чакки. Что-то подозрительно долго его нет. Я теребила свой кулон вперемешку с прядью волос, запутавшуюся в нем. По истечении пятнадцати минут (я вспомнила, как в университете мы, если пятнадцать минут от лекции преподавателя не было, быстро уходили) я вскочила с кровати, завернувшись в простынь, так как я была абсолютно голая, и сначала забежала в ванну. Там было пусто. Я буквально вместе с ящиком в тумбочке вырвала карту-ключ от его номера и бросилась туда. Я просунула в отверстие карточку с эмблемой отеля и резко распахнулась дверь. – Чак?! – с отчаянием прокричала я и забежала внутрь. Я осмотрела абсолютно пустой и безжизненный номер. В ванной пусто, никаких его мужских принадлежностей вроде бритвы, геля для бритья и прочего. Я медленно, на подкашивающихся ногах подошла к гардеробной. Я толкнула дверь и упала на пол. Она была пуста. Ничего не осталось. Мой мозг отказывался принимать происходящее. Неужели, опять? Опять?!!! Пока до разума не доходила вся правда этого. Машинально я потянулась к какой-то бумажке на полке в гардеробной. Я развернула ее и прочитала свое имя. Это было письмо мне. «Блэр, Прости меня, пожалуйста. Хотя, зачем я извиняюсь, ты все равно меня не простишь. Я просто хочу, чтобы ты знала, так будет правильно и лучше для нас обоих. Последний раз мы встретимся на юбилее кампании, но я постараюсь не попадаться тебе на глаза, а затем я уеду надолго, чтобы ты успела меня забыть. Я не только считаю, что это правильный поступок, но я и хотел так сделать. Я вспомнил свою старую жизнь и захотел к ней вернуться. Ненавижу обязательства. Ты заслуживаешь кого-то лучше меня. Чак Басс.
P.S. Ты правда была моей лучшей.»
Наспех написанные буквы поплыли по бумаге синими чернилами, благодаря моим слезам, которые сильным потоком стекали по щекам. Руки дрожали, и в конце концов пальцы выронили листок, который упал на пол. Я сидела молча, уткнувшись спиной в стену, не подавая признаков жизни. Элли меня простит, если сегодня я не пойду на пляж, она побудет с Кэмом. – Опять ты думаешь о других, Уолдорф! Боишься принять правду? – в моем разуме всплыла старая игра в “Ангела и Демона”. – Блэр, не слушай эту дуру! – воскликнул ангел-я, – Тебе пока слишком больно, поэтому загрузи свои мысли другими вещами... – Заткнись, неземная тварь! – рявкнул демон, – Она сильная, она справится со всем! И к тому же, неужели возможно ни разу не подумать об этом? Так что молчи в тряпочку, раз помочь не можешь! – Замолчите обе! – прохрипела я, и воображаемые фигурки исчезли. Я скомкала письмо, но не выкинула его в урну. Сжимая его в кулаке, я вернулась в свой номер. На автомате я кинула его в раскрытую сумку на столе и упала на не застеленную кровать. Одна подушка оказалась порвана, а я только сейчас заметила, что вся кровать и комната в пушинках. Но мне было плевать. Я легла на другую подушку и попыталась закрыть глаза, но не получалось. Я, практически не моргая, уставилась пустым взглядом в стену. Все слышали, как разбивается стакан или тарелка о пол. Эта яркая вспышка звона на секунду пронзает наш слух, но затем нервы успокаиваются. То же самое происходило с моим сердцем. Вернее, почти то же самое. Этот звук, разрывающий барабанные перепонки, не потухал ни на секунду. Он рвал, метал, кричал, бился во всем моем теле, в каждой клеточке, не желая замолкать. Но никто этого не слышал. Только я. Только меня он сейчас терзает. Я с болью раскрыла рот в немом крике, а из глаз полились слезы в нескончаемом потоке. Я не произнесла ни звука. Тишину нарушало лишь мое слегка хриплое дыхание, которое было почти ровным. Свет вокруг погас. Осталась только я и глухая темнота. Я лежала в каком-то черном пространстве, не понимая и не слыша. Но через какое-то время меня вытащил оттуда детский голосок: – Мама! Я нашел Би! Она тут! – закричал Кэм и кинулся ко мне на кровать. Я машинально подняла руку и прижала мальчика к себе. – Уолдорф! Что ты себе позволяешь?! Ты знаешь сколько я тебя жду?! – еще из коридора послышался голос Эл. Я должна немедленно встать и сделать вид, что все в порядке. Но мое тело стало каменным. Я не смогла сделать и движения. – Би, почему ты плачешь? – Кэм положил маленькую ладошку на мою щеку. – Все хорошо, милый, – хриплым голосом сказала я и выдавила улыбку. – Блэр Корнелия Уолдорф, почему ты еще в посте... ли... – Эл зашла в комнату, и я оказалась в ее поле зрения. Я знала, что она все поняла, поэтому не обязательны лишние слова. Я лишь снова сморгнула слезинку. – Кэмми, сходи в номер, посмотри телевизор, – Эл поманила Кэма к себе, чтобы вручить ключ, а тот нехотя встал. – Ну ладно, – буркнул он и в ту же секунду задорно побежал к выходу. Как же я хочу быть ребенком. Эл медленно подошла к кровати. Скинув туфли на высокой шпильке, она легла сзади меня и обняла меня за талию. Ее нежные поглаживания совсем расслабили мою гордость. Я заплакала сначала совсем тихо. Затем, рыдания все громче вырывались из моего горла, а под конец я чуть ли не кричала. Элизабет развернула меня к себе и крепко прижала. – Можешь сказать “Я же говорила”, – сквозь плач проговорила я. – Не скажу, – ответила она, поглаживая меня по голове. – Как ты там сказала? Он опять трахнул меня и ушел, мне охренеть как хреново? Как же ты правильно выразилась, – прошептала я. – Шшш, успокойся, Би, все будет хорошо, я обещаю. – Откуда ты знаешь? Все мне каждый раз говорят это! Разве все хорошо?! – На этот раз я знаю, поверь мне. – Ладно, – кивнула я и провалилась в сон. Это был самый глубокий сон, в который я впадала. Пока я спала, кто-то переложил меня на диван, пока горничная убирала номер. Наверное, Элизабет позаботились об одежде. Проснувшись, я взглянула в зеркало на стене. Значит она меня и накрасила. Отлично, не надо будет самой этим заниматься. – Детка, вставай, – пропел ласковый голосок над ухом. – Ммм, – промычала я ответ. – Блэр, уже пять вечера, ты очень долго спала, – так же ответила Элизабет. Я снова открыла глаза и затуманенным от слез взглядом посмотрела на ее почти радостное лицо. Она умеет надевать маску почти так же хорошо как я, но глаза ее выдают с потрохами. – Хочу уснуть и проснуться через пять лет, не постарев ни грамма и начать жизнь заново, – заявила я и потянулась. – Хочешь, мы тебя заморозим? – улыбнулась Эл. Я улыбнулась в ответ, хотя в обычный день я бы засмеялась. – Я принесла тебе поесть, – сказала Элли. – Не хочу, – нахмурилась я, и села в кровати, опираясь о подушки. – Ничего не знаю! Здесь самый жирный в мире сэндвич, картошка фри, заметь, она в масле жарится! – Ух ты! Жирятинки я хочу! – плевать на правильное питание, за раз ничего не случится. – Так, здесь еще какая-то фигня, подобная курице в жаренной корочке. А так же я принесла кофе с сахаром, мороженое и твои любимые макарони. А еще чизкейк. И все это в двух экземплярах, так как я тоже составлю тебе компанию. – Отлично, – улыбнулась я и откусила огромный кусок от сэндвича. Я такого не ела уже лет двадцать! Толстый кусок белой булки, на ней куча соуса, жирный стейк, помидоры, огурец, лук, что-то еще и еще один кусок белой булки. Я заедала все это картофелем, который ела столько же лет назад. Это правда была курица, но не такая, как я готовлю. Это была жирная гадость, которая сейчас мне была необходима. Затем пошел кофе с сахаром вместе с чизкейком. Затем мороженое и макарони. Все это мы с Элли проглотили за пятнадцать минут. После того как я отдышалась после такой огромной нагрузки, настроение снова испортилось, а рана в груди, которую я только полила перекисью водорода в виде фаст-фуда, снова заныла острой болью. – Эл, я хочу вернуться домой, – прошептала я. – Я так и знала, поэтому позвонила Барту и сказала, что мы возвращаемся, а он позвонил... и в общем наш самолет уже готов и мы можем вылететь в любое время, – выпалила Эл. – Отлично, я пойду собирать вещи, – я чуть-чуть обрадовалась. – Не беспокойся, я уже все сложила. И твои, и свои, и Кэма. Только у нас очень много всего не влезло, поэтому я заказала в интернет-магазине чемодан и в общем, там все вперемешку – и мои, и твои. – Ты золото, – я взяла Элли за руку и посмотрела ей в глаза. По щеке снова покатилась слеза. – Эй! Не смей плакать! Не он первый, не он последний. – Вообще-то, он первый, а на счет последнего – я больше не хочу. – Что?! – поперхнулась воздухом Эл, – Как это – он первый?! Не смей мне говорить, что ты в двадцать пять была девственницей. Я выдохнула и рассказала ей все. Ну как – рассказала... Прорыдала, прокричала, промямлила, про-что-то-еще, короче все, но только не рассказала. Элизабет была в шоке от услышанного. Она начала заикаться, произнося что-то вроде: – Четырнадцать... он... ты... в туалете... как же... почему... И подобные не связные фразы. Не связные для того человека, кто не в курсе дела. Я приблизительно понимала ее мысли. – Поехали в аэропорт, – промямлила Эл и потянула меня за руку с кровати. (Натаниэль Арчибальд) – Басс, не смей! Я же тебя прикончу, сукин ты сын! – кричала в трубку моя жена, случайно подслушав мой разговор с этим подонком, – Басс, ты ублюдок, конченный ублюдок! Я тебя ненавижу! Хватит мне нести этот твой бред! Ты понимаешь, что будет с ней... Меня снова передернуло. Я всегда буду любить эту Блэр Уолдорф, но теперь по-дружески, и когда я понимаю, что больно ей, мне тоже не хорошо. В голове не укладывалась фраза Чака, которую он произнес мне минуту назад: “Я ушел от нее”. Он даже не удосужился назвать Блэр по имени. Он сказал в третьем лице. Если бы не многокилометровое расстояние между нами, я клянусь, я набил бы этому идиоту морду. Они опять переспали, и, по уже установившейся традиции, он ушел, оставив ее одну. Я не мог представить, что чувствует Блэр. Я просто даже боялся подумать об этом. – Тебе, мудаку такому, на все в этом мире плевать, кроме себя! – я подошел к Серене сзади, поглаживая ее плечи, ведь она плакала, – Зачем ты вообще появился в ее жизни?! Я жестом попросил Эс сделать громкую связь, а она с каменным лицом выполнила мою просьбу. – ...переспать с ней, – услышал я обрывок его фразы. – Что ты сейчас сморозил?! – заорала Серена, – Чтобы переспать с ней?!!! Тебе мало твоих тупых шалав?!!! Суешь куда не надо свой чертов член! Все было так хорошо, она была счастлива, а плакали мы только из-за моих проблем и иногда из-за чего-нибудь еще, но у моей Би все было прекрасно! Она всегда улыбалась и радовала всех! Во что ты ее превратил, чертов придурок?! – Арчибальд, хватит на меня орать, – спокойным голосом проговорил Чак, а я представил, как он скучающе потер лоб, и от одного только представления мне захотелось его расчленить, – Мне плевать на все это. Я получил что хотел. Мне от этой жизни нужен только секс. Или ты думала, что я люблю Уолдорф? Ты ошиблась. Я не умею любить. И мне абсолютно все равно на чувства других. Я люблю трахать молоденьких красивых девушек, которые безропотно отдаются в мои руки. Блэр была как раз такой. Я и так уже опустился ниже плинтуса, переспав с одной и той же пять... эм... четыре раза. Серена дрожащей рукой сжимала телефон, который потом упал на мягкую кровать, стоящую слева от нее. На мягких ногах она рухнула на пол и громко зарыдала, прижимаясь к моей груди. Я тут же обнял ее, прижимая сильнее и целуя в затылок. Ах он сукин сын! Он не только Блэр довел до такого состоянии, но еще и мою жену, за которую я порву любого мудака. – Нейт! – прокричала Серена, а я поглаживал ее по голове, – Так не должно было быть, не должно! – она стучала своими миниатюрными кулачками в мою грудь, а я крепко держал ее, – Би... она... она заслуживает лучшего! Почему так вышло! Нейт, я люблю ее и хочу ей счастья! – Эс, милая, я все понимаю, я ведь тоже люблю Блэр, – старался успокоить Серену я, а мы оба совершенно забыли о еще висящем на линии Чака. – Она будет самой счастливой и самой хорошей на свете, – сквозь тяжелые всхлипы прокричала Эс, – правда, милый? – Конечно, солнышко. – Нейт, ты не против, если мы вернемся домой раньше времени? – спросила моя любимая, – Мне кажется, Блэр решила поехать в Нью-Йорк, как только... как только... – Серена снова зарыдала, а я, вспомнив про Чака, положил ее на кровать, укрыв пледом, а сам взял телефон и вышел на балкон, плотно закрыв за собой дверь. – Басс, – прорычал я в трубку, стараясь не кричать, – Мы вернемся домой сегодня же. Я клянусь, я убью тебя, сукин сын, убью. – Ну-ну, – хмыкнул он, но я пропустил это мимо ушей. – Ты не имел права так поступать. Если тебе правда плевать на нее, если тебе все равно на ее чувства и все, что ты сказал моей жене – правда, то какого черта ты вообще организовал всю эту поездку в Дубаи, был целыми днями с ней и не хотел уходить от нее ни на секунду?! Я отметил паузу в две секунды, а затем Чак поспешно ответил: – Натаниэль, ты так глуп. Это была просто игра. Уолдорф не самая быстрая добыча. Она просто так не отдастся. Нужно было немножко поиграть. – Игра, говоришь, – проговорил я, – Ну что ж, с этой минуты можешь забыть, что у тебя были мы. Ты остался один. У тебя нет и Блэр, ни меня, ни Серены. Я уверен, Элизабет встанет на сторону Блэр, а Барт, дай бог, не станет нанимать киллеров. Ты один, Басс. И я прекрасно понимаю, что это тебя ничему не научит, потому что ты последний эгоист и ублюдок. Ты сопьешься. В один день ты выпьешь слишком много, и тебя увезут в больницу. Откачать не смогут и ты умрешь. И ты заслуживаешь смерти, Басс. – Что ж, тогда я умру счастливым и, как и планировал всю жизнь, холостым, – ухмыльнулся он. – Счастливо, – я бросил трубку и вернулся к своей Эс, которая разговаривала с Би по телефону. – Не плачь, родная, – Серена сама рыдала в три ручья, – Все будет хорошо. Мы вылетаем первым рейсом, я уже собираю наши вещи. Мы любим тебя, держись. Я подошел к Серене и обнял ее за талию. Она сразу обхватила мои руки и сжала в ладонях. – Все будет хорошо? – дрожащим голосом спросила она меня, ожидая поддержки. – Я сделаю все возможное для этого, – прошептал ей в ухо я и развернул к себе, чтобы поцеловать. (Чак Басс) ... ... ... Вот это я бы произнес, если бы вы меня о чем-то спрашивали, а точнее, я бы молчал, потому что если я попытаюсь открыть рот, то я закричу. Я представлял каких-то неизвестных мне людей, чтобы выдавить из себя эти два слова “Мне плевать”. Я убивал себя внутри за крики и слезы Серены, за отчаяние в ее голосе, за то, что вызвал волнение Нейта за свою жену и подругу. Но мучительно долго и максимально болезненно я убивал себя, представляя, что сейчас с Блэр. Что она чувствует? С кем она сейчас? Где она? Что ей говорят? Слышит ли она их? Рядом ли с ней Элизабет? Знает ли она? Прочитала ли Би мое письмо? Что она теперь думает обо мне? Захочет ли она меня видеть? Я понимал, что совершил огромную ошибку, когда лгал всем подряд, что мне плевать на Блэр, что я не люблю ее, и что я был все это время там только чтобы она отдалась мне. Серена права: зачем я только появился в ее жизни?! По ее словам, у нее все было так прекрасно. Наверное, парни за ней бегали и бегают сейчас, даже не думая, что когда-нибудь смогут ее обидеть. А который раз я ее обижаю? Сколько она вытерпела боли из-за меня?! “Ты делал мне так больно, и однажды не только душевно. Обещай мне, что больше никогда не оставишь меня, потому что я не выдержу еще одной боли. Я больше не смогу ее пережить, понимаешь?”. Я вспомнил ее слова, а в сердце снова больно закололо. Я обещал ей. И я не выполнил его. А она мне верила. Черт, какой же я мудак! Мне надо к ней! Я не могу без нее! Она нужна мне, как воздух! Зачем я вернулся в Нью-Йорк?! Зачем сейчас выхожу из аэропорта и сажусь в лимузин, пока Артур складывает чемоданы в багажник? Зачем я так сделал?! Почему я не мог остаться? В общем-то я знаю ответ. Я люблю ее. Я люблю Блэр Уолдорф! Я люблю ее больше всего на этом чертовом свете. Именно поэтому я ушел. Иначе все было бы хуже. Я не знаю, как это нормально объяснить, но я это понимаю. Я не смог бы быть таким, как она хочет. В один день я сделаю что-нибудь, может, изменю ей, может быть еще что-то. Я не смогу видеть боль в ее глазах. Больше не смогу. Я видел много, очень много. Я не вынесу это. Отчасти поэтому я ухожу утром. Чтобы успеть скрыться от этих шоколадных омутов. Как только я вижу в них что-то печальное, а не должную радость и счастье, ком подступает к горлу, не желая отпускать свои силки. – Зачем ты так со мной? – послышался мне в мыслях ровный голос Блэр, – Что я такого сделала? Чем заслужила это? Я встряхнул головой, но любимый образ не исчез. Я рявкнул Артуру, чтобы он остановил машину. Как и был, в легкой рубашке и брюках от помятого костюма, я выбежал на пустое шоссе, которое вело нас к Нью-Йорку. Я явно слишком много выпил в самолете и в машине. Под сильнейшим ливнем, прямо на трассе стояла Блэр в легком платье и туфельках на плоской подошве. Она была сухая, несмотря на дождь. У нее были все те же локоны и хрупкие плечи. – Блэр, – прошептал я своему видению. Дождь полностью намочил меня, но мне было все равно. – Ты обещал мне, Чак, – проговорила Блэр, стоя в метре от меня, – Ты сказал, что больше не оставишь меня! – Прости, Блэр! – Ты мне пообещал, что не уйдешь! – ее губы дрожали, а из глаз текли слезы. – Я не хотел... я должен... я... – Нет, ты хотел! Ты оставил мне письмо! – она закрыла глаза руками, – Мне надоело тебя прощать! Как же ты не понимаешь! – Я понимаю, родная, – я сделал еще пару шагов ей навстречу. – Зачем?! Зачем тебе это?! – я видел, как ее коленки подрагивали. – Чтобы... чтобы ты была счастлива! – ответил я и попытался взять ее за руку. Ощущение пустоты вместо привычного тепла ее кожи заставило мое воображение немного отрезвиться. Я рухнул на землю и, вскинув голову к небу, диким криком проорал ее имя. – Мистер Басс, с кем вы разговариваете? – перекрикивая дождь, сказал Артур, немедленно накрывая меня зонтом и затаскивав в машину, – Смотрите, какой ливень, здесь и быть никого не может! Даже на машине мы одни! – Домой, – пробурчал я и откинул голову на сидении. – Мы и ехали туда, пока вы не выскочили на улицу как ненормальный! – Артур нашел где-то плед и накинул на меня. – Мне нужно к ней... – К мисс Уолдорф? – переспросил Артур и нахмурился, – Здесь вы сами виноваты, мистер Басс. – Я знаю, – у меня не было сил ставить его на место. Пусть лучше скажет, какой я подонок, – Скажи мне что-нибудь. – Мне нечего сказать, мистер Басс. Только то, что я все знаю. И ваш отец, кстати, тоже. – Она – лучшая, – все твердил я. – Тогда вы не имели права ее оставлять. – Я могу все, что захочу. – Но хотели-то вы совсем другое! – заявлял Артур. Я на него посмотрел взглядом ошеломленного босса, который готов вот-вот уволить надоевшего сотрудника, но вместо этого я понимал – он абсолютно прав. – Вези меня домой. Мне нужно напиться. – Хорошо, мистер Басс, – сказал Артур, а потом продолжил: – Проверьте “Сплетницу”. Артур закрыл дверь и обошел лимузин, чтобы сесть на место водителя. Тем временем я нашел в кармане пальто свой телефон и обновил страницу сплетен и новостей. Я чуть не поперхнулся воздухом от увиденного поста. “Замечена Блэр Уолдорф в аэропорту Дубаи! Ой, это совсем не Уолдорф! Это что-то неподвижное, закутанное в шарф и облаченное в черные очки новой коллекции Prada. Что бы ни было на уме у самой известной и горячей светской львицы и по-прежнему Королевы Нью-Йорка, моде она не изменит – новенькое платье McQueen и никогда не покидающие fashion историю ботильоны от Louboutin просто кричат об этом. Только милый плюшевый щенок сжат цепкими пальчиками Блэр. Подарочек Басса? Взгляните следующую фотографию. Слеза на лице тоже подарок самого известного бабника Большого Яблока? Бедная Би! Кажется, ей впервые разбили сердце! Браво, Басс! Мои источники следили за вами даже в Дубаи! Не обижай Королеву, Дьявол, за нее заступится ее армия. В роли Великого Барта Басса, который готовит теплый прием, чтобы встретить из аэропорта имени Кеннеди Блэр и конечно же Элизабет Басс, благодаря которой Блэр вообще двигается. Не волнуйтесь, мои сладенькие, я вернулась. И я узнаю для вас, что же творится между Королевой и Дьяволом. Вы знаете, что любите меня. xoxo. Gossip Girl”. Дрожащей рукой я пролистал около двух десятков приложенных фотографий. На первой были, разумеется, Блэр и мама. Они заходили в аэропорт, окруженные папарацци, как всегда, а за ними швейцар и багажом. Блэр неуверенно переступала на другую ногу. Я не видел ее глаза, потому что они были скрыты темными, просто черными, очками, как и сказала Gossip Girl. Шея и голова были обмотаны черным платком. Мама вела Блэр под руку. Я не видел, сняла ли Блэр ключик, который я ей подарил. Наверное, да. Но щенка она взяла с собой. Он был таким светлым пятнышком на фоне черной фигурки Блэр. На следующей фотографии они следуют в таком же положении по дороге. Через пару фотографий их сняли на паспортном контроле. Судя по нескольким снимкам, сделанных подряд, я понял такую картину: Элизабет подталкивает Блэр к столу. Она на автомате протягивает паспорт. Контролер что-то втюхивает Блэр, наверное, чтобы она сняла очки. Подбегает мама, снимает их. Печать в паспорте поставлена, и его всучили в руку Блэр. Она не двигается с места, пока подоспевшая мама не надевает ей обратно очки, сама проходит контроль и под яркими вспышками папарацци исчезает под руку с Би. Дальше пара фотографий Блэр с нетронутым кофе в одной руке и телефоном в другой. Наверное, Нейт или Серена. Или Уилл, ее туповатый парень. Греет только одна мысль – он наверняка прочитал этот пост и уже мечется в панике. На еще примерно пяти фотографиях из-под стекол очков стекают тоненькие дорожки слез. Я бы никогда больше не увидел ее слез, если бы не ушел сегодня. Я бы сделал все возможное, чтобы ни одна слеза не скатилась по этому прекрасному личику. Уже слишком поздно. Я больше не в праве. Возможно, это правильно, что я ушел. Я бы не смог делать ее счастливой. Она бы страдала со мной. Я чудовище. Лежа в кровати этой ночью, я вспомнил свою жизнь, пока не появилась Блэр: шлюхи, алкоголь и работа. Я был счастлив. На секунду я представил, то мне было хорошо тогда, и все мысли перемешались. Что-то сильнее моего желания заставило меня уйти. Возможно, этот «что-то» прав. (Элизабет Басс) Пока мы ехали в аэропорт, Блэр не проронила ни слова. Она замкнулась в себе. Я что-то пыталась ей сказать, а в ответ я видела лишь слабые и ничего не значащие кивки либо на пол миллиметра поднявшиеся уголки губ ровно на мгновение. Пока мы ехали мне удалось закрыть глаза и представить, что я сделаю. Конечно, когда Би немного отойдет, она прикажет мне забыть и ничего ему не говорить, не ездить к нему с этой целью. Но кто ж тебя, солнце мое, послушает?! В моей голове уже были тысячи идей, как ему все высказать и, возможно, убить. Главное только не разрыдаться, иначе все впечатление улетучивается. В моей голове все не укладывалось произошедшее. Моя собственная жизнь на время ушла на второй план, как только я увидела закутанную в простыни плачущую Би с опухших лицом. Первое, о чем я тогда подумала, это “Я же говорила”, но сразу забыла об этом, как только увидела ее глаза. Она лежала на матрасе, а простыня, видимо, слетевшая во время этого, эм, акта, была намотана на измученное тело Блэр. А сейчас она здесь, абсолютно неподвижна и молчалива. Подъезжая к зданию аэропорта, я уже из окна видела толпы папарацци. Даже в Эмиратах есть пресса, работающая на Америку. Я быстро вытащила из сумки шарф, замотала им Блэр, которой все было фиолетово, одела на нее очки и под руку вывела из машины. Она не обращала и на кого внимания. Даже на то, то через десять минут “Сплетница” написала пост о ней. Оторвал ее от этого состояния лишь звонок телефона. Это была снова Серена. Не знаю, что она ей сказала, но наверное даже Блэр не знает, потому что она отвечала невпопад и постоянно плакала. Когда мы зашли в самолет, она не дошла до спальни, а уселась с ногами на диванчике и уставилась иллюминатор. Я решила оставить ее одну, а сама удалилась в спальню, чтобы обдумать, какой мой сын козел. (Блэр Уолдорф) Ступив на борт я упала на длинный диван, стоящий вдоль стены самолета и уставилась в закрытый шторкой иллюминатор. Меня пытались заставить пристегнуться, но я не слушала никого, так же как мое тело меня. Оно вообще не хотело двигаться. Действия не поступали в мозг, чтобы выполнить. Я не чувствовала ни запаха ни вкуса мартини с содовой. Я даже видеть-то четко не могла. Мой организм был зарыт другим чувством – болью. Она полза по всему моему телу ноющими глубокими ранами. Каждая из них саднила с такой силой, что не закричать невозможно. Но когда я открывала рот, ничего кроме дыхания из него не вырывалось. Надеюсь, я не потеряю голос. Это слишком большой штраф за то, что я влюбилась в него. Этот парень входит в такую категорию парней: появляется раз в месяц, твердит, что жить без меня не может, я его воздух, и что я самая лучшая. А я верю. Глупая, глупая наивная девочка. Flashback (Блэр Уолдорф) – Нейт, отстань от меня! – я пихала в грудь своего парня, чтобы он не пытался держать мои руки, а отпустил. – Блэр, ну прости! Ты же знаешь, я не это имел ввиду! – прокричал он мне вслед. Я уже неслась по мраморным ступенькам вверх, в лобби. Это был день рождения Лили ван дер Вудсен и мы отмечали его в отеле “Palace” в забронированном только для нашей компании ресторане на цокольном этаже. Как только последняя ступенька была позади, я в злости и отчаянии отправилась быстрым шагом к какому-то бару. Зайдя туда, я облегченно выдохнула и уверенным шагом прошла к барной стойке. Я заказала мартини, но вместо полученного напитка увидела оценивающий взгляд бармена. Как он смеет?! Поскольку улыбочки и заигрывания четырнадцатилетнего подростка не помогли, я заплатила ему сто баксов сверху. От двух бокалов мне стало полегче, но мысли сильнее ударили в голову. В тот момент это был худший день в моей жизни. Как Арчибальд посмел сказать, что я не сексуальная?! Может после нашего с ним первого поцелуя он скажет, что я не умею целоваться?! А будет ли этот поцелуй вообще? Может мне его бросить? Нет, его мама обидится, она меня ведь так любит. Еще пара бокалов и думать я перестала. Но у меня появилось не самое комфортное ощущение, что меня кто-то осматривает. Леди не должна оборачиваться и в открытую пялиться на людей, в поисках того самого. Я просто мысленно проверила все по пунктам: осанка, волосы, нога на ногу. Все было идеально. Еще один бокал, и я поняла, что сейчас расплачусь, поэтому нужно срочно исчезнуть. Я побежала к туалету. Он был довольно неплохой, мраморные раковины, красивая плитка. Диван, который стоит тут непонятно зачем. Я поплакала с минуту, а потом поняла, что Арчибальд этого не стоит. Я начала приводить себя в порядок, но из-за опьянения не могла нормально уложить кудряшки. Мое отражение в зеркале расплывалось в разные стороны. Вдруг входная дверь открылась. Я не придала этому значения, ведь это женский общий туалет, сюда не только я могу ходить. Но в отражении, позади себя, я увидела парня моего возраста. Черты его лица я не могла распознать, потому что взгляд не мог их сфокусировать. Я знала только одно: у него были темные волосы, оттенок приближённый к моему. Он закрыл дверь на замок изнутри и начал медленно подходить ко мне. Все в том же отражении я постепенно различала его лицо. Глаза. Больше всего мне запомнились глаза. Они были цвета карамели и в них играли красивые искорки, отливавшиеся от ламп. Затем губы. Не знаю как, но они манили меня. Мне очень хотелось их поцеловать. Слегка приоткрытые, пухлые и, наверное, очень мягкие. Я совсем не испугалась его. Такого, как этот шедевр природы, бояться нельзя. Когда он медленно положил руки мне на талию, я вздрогнула. Не от страха, а от нового, но очень приятного мне ощущения. Искрящееся тепло разливалось по всему телу, собираясь внизу живота чем-то тянущим вниз. Он развернул меня к себе и я смогла насладиться его внешностью. Затем он медленно коснулся моих губ. Это новое ощущение еще больше заглушило меня. Я невольно обхватила его шею и сама прижалась к нему. Не медля, он обнял меня за талию, поглаживая мою спину сквозь тонкую ткань платья. Мои пальчики проскользнули в его мягкие волосы и сжали их. Он оставил одну руку на моей талии а вторую опустил к коленке, где заканчивалось платье. Я поняла его и отстранилась сама, чтобы расстегнуть рубашку. Он задрал мое платье водя руками по моим бедрам. Он подхватил меня под попу и посадил на диван, становясь рядом со мной. Я провела дрожащими ладонями по его груди и вернулась к лицу. Я обхватила его шею и потянулась к его губам. Он ответил на мой поцелуй, поднимая меня повыше к себе. Когда он расправился с ремнем и брюками, я впервые в своей жизни увидела мужской половой орган. Я всегда думала, что у меня появится чувство отвращения или еще хуже, я никогда не захочу на это смотреть. Но когда я увидела, я поняла, что ошибалась. Его восставший член выглядел мужественно и красиво, поэтому я откинула все предыдущие мысли далеко и надолго. Он взял мою талию в свои горячие ладони и коснулся меня головкой члена. Я открыла рот, выдыхая. Я медленно ему кивнула. Дальше все мое тело пронзила боль, как будто от меня оторвали кусок кожи. Я сжала его плечи в руках, вцепившись в них ногтями. Парень внимательно наблюдал за мной, периодически убирая падавшие на мое лицо волосы. Он крепко, даже подбадривающе, держал мою талию. Мучающая боль продолжалась всего несколько толчков. Дальше была сладкая боль. Внутри меня разливалось пламя с каждым его движением. Я не кричала, не стонала. Я просто несколько раз шумно выдыхала, издавая что-то подобное глухим стонам. Он целовал мои губы и шею, но ничего не говорил. Это хорошо, потому что мне не хотелось слышать его голос. Я боялась, что если услышу, то никогда не смогу забыть. Мне нравился его запах. Сладковатый и острый, я еще тогда не знала, что так пахнет виски, возможно со смесью какого-нибудь одеколона. Когда все закончилось, он застегнул штаны и подал мне руку, чтобы я встала с дивана. Я опустила платье и поправила туфельки на ногах. Я оглянулась в поиска моих трусиков. Их нигде не было. Я пыталась вспомнить, куда он их дел, когда снимал. По-моему, он убрал руку за спину, а потом... Я не успела додумать, потому что увидела светло-розовый комочек кружевной ткани в его кармане. Я подошла к нему вплотную. Он положил ладонь на мою талию и придвинул меня еще ближе. Пока он наклонялся ко мне, я выхватила свои трусики и отбежала от него. Он лишь усмехнулся. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на меня. Я ловко натянула стринги и, не обращая на него внимания, подошла к зеркалу. Мой разум был еще больше затуманен вдобавок к мартини еще и первым сексом. Я поправила свои растрепавшиеся локоны, разгладила платье и направилась к выходу. Я не успела коснуться замка на двери, чтобы открыть защелку, как сильная рука потянула меня назад. Я снова была прижата к этому красивому брюнету, и смотрела в его глаза. Он с таким странным восхищением рассматривал мои глаза, как будто я что-то важное. Он мягко коснулся моих губ своими, держа меня за талию и обхватив рукой шею. Я ответила на его поцелуй. Его пришлось закончить, потому что я знала, что мама, Нейт, о котором думать вообще не хотелось, и Серена будут меня искать. Я помахала ему пальчиками в знак прощания, улыбнулась и скрылась за дверью. Немного шатаясь и опираясь о стены, я пошла на цокольный этаж, вниз, к своим друзьям. – Блэр, где ты была? – спросила взволнованная Серена. В ту секунду я поняла: об этом я никому, никогда не расскажу. Даже Серене. Не хочу, чтобы это как-то дошло до моей мамы или еще хуже, до Сплетницы. Эта сучка не упустит своего шанса. За Сереной мгновенно подскочил Нейт и кинулся меня обнимать с извинениями. – Я была в баре, – ответила я, – Я, кажется, многовато выпила, ребят. Поехали домой. – Ладно, поедем к тебе, – сказала Серена и побежала искать маму, чтобы сообщить ей, что мы поедем на такси ко мне домой. – Би, детка, прости меня, ладно? – Ладно, – бесчувственно сказала я, ведь мне было все равно, что думает Нейт о моей сексуальности. Тот парень сразу накинулся на меня, значит я не выгляжу ходячим бревном. – Ты у меня самая красивая... Нейт что-то заливал, а я лишь думала, как буду доказывать ему, что я была не девственницей, когда мы с ним займемся сексом. End of flashback Я тряхнула головой, чтобы больше не вспоминать тот день. Из глаз снова потекли совершенно никчемные слезы. Я так устала плакать. Голова раскалывается, пульс грохотом отдается в ушах и мозге, все тело болит, а руки подрагивают. Я решила для себя, что больше никогда не буду связываться с такими парнями. Я не могу плакать по таким мелочам, нервные клетки мне дороже. Это его выбор, он сам не захотел быть со мной, когда половина мужчин Нью-Йорка только и говорит, как бы хоть одним глазком увидеть Блэр Уолдорф. Элизабет заставила меня немного поесть за час до посадки. В аэропорте нас встретил Барт, что еще больше удивило и так заинтригованных папарацци. Элизабет снова позаботилась о том, чтобы мое лицо было максимально закрыто, в этом ей помогли все те же шарфик и очки. Барт обнял меня за плечи одной рукой, а второй Элли. Он специально для папарацци мило улыбался, но только близкие люди могут увидеть его глаза, которые сейчас совсем не радовались. Дальше я плохо помню, что было. Каким-то боком мы дошли до дома, Элизабет раздела меня, приказала попить воды и уложила в кровать, как своего ребенка. Она погладила меня по голове, поцеловала в лоб и прошептала мне на ухо: – Мы дома, Би. Теперь все точно будет хорошо, Барт позаботится об этом. Я слабо кивнула. Элизабет в последний раз провела по моим волосам рукой и покинула комнату. Я свернулась клубочком, вжав в себя согнутые в коленках ноги. Я перестала плакать, потому что понимала, что это бесполезно. Боль все равно не уйдет, а время, как говорится, лечит. Сегодня я забыла свою маску в сумке, поэтому не смогла надеть. Но теперь она будет со мной, особенно на юбилее “Басс Индастриз”, ведь именно там мне придется с ним снова встретиться. Уже поздно, я сейчас посплю, а завтра, либо ночью, придет Серена и все будет хорошо. Я в этом уверенна.