Был долгий спор. И он был так горяч, что казался ссорою. Первою в их жизни ссорою.
Ортруда видела, что Танкреду неприятна её настойчивость, но непобедимое упрямство владело ею. И было в ней чувство, страшное ей самой, похожее на злорадство.
Танкред вышел из кабинета королевы Ортруды. У него был деланный, рассеянно скучающий вид. Он умел носить маску.
Увидел Имогену. Молодая девушка ожидала приема у королевы. На днях ей пожаловано было придворное звание, и она приехала благодарить королеву.
Танкред стал говорить ей любезности. Она краснела. Тихо подошёл гофмаршал Нерита. Шепнул:
- Простите, ваше высочество. Её величество ждёт графиню Мелладо. Танкред улыбнулся.
- Простите, Имогена, я вас задержал.
Пожал её руку. Отошёл. Имогена прошла к Ортруде. Астольф мрачно смотрел вслед уходящему Танкреду. Афра подошла к нему. Спросила:
- Ты не любишь его, Астольф? Этого прекрасного принца?
Астольф пылко воскликнул:
- Прекрасный принц! Ну, я не нахожу прекрасным этого немецкого верзилу.
- Неужели? - с лёгкою улыбкою спросила Афра. Астольф гневно говорил:
- Пусть бы он ушёл к своим возлюбленным. У него их так много. С Ортрудою ему скучно. Старый королевский замок ему противен. Он чужой здесь.
Афра слушала его, и хмурила брови. Улыбнулась. Спросила:
- Да ты ревнуешь, милый Астольф? Правда, ревнуешь? Ты влюблён в неё? Признавайся, маленький ревнивец.
Смеялась тихо, плещущим, как струйки, смехом. Астольф ярко покраснел. Он весь дрожал, как тоненькая пальмочка на прибрежьи, колеблемая знойным сирокко. Крикнул:
- Я, я! Вы смеетесь надо мною, жестокая Афра! О, я ревную! Я - только мальчишка, смешной и жалкий!
Он заплакал от стыда. Крупные слёзы забавны были на его смуглых щеках. Они щекотали его губы. Он отвернулся. Афра пожала его руку крепким товарищеским пожатием. Привлекла его к себе. Он упрямо отбивался.
- Я тоже ревную,- тихо сказала она. Покраснела. Опустила глаза. Принуждённо засмеялась.
- К кому? - с удивлением спросил Астольф. Молчала. Краснела. Улыбалась.
- Ты влюблена в него! - воскликнул Астольф.- В этого иностранца!
- Нет! - воскликнула Афра.- Конечно, нет! Что ты придумал, Астольф!
- Так что же это?
- Мне больно, что она его любит, и я ревную.
- И ты её любишь? - удивлённо спросил Астольф. Афра молчала.
- Слушай, Афра! - сказал Астольф.- Я ему отомщу. Я познакомился с мальчишкою Лансеолем, и с Альдонсою Жорис. Я выпросил у королевы её ленты, и показал их Лансеолю. Он поверил, что я - посланец горной феи, и слушается меня. Когда Танкред поедет к своей возлюбленной, Лансеоль его выследит, и даст мне знать, и я наведу на него королеву.
- Безумный мальчишка, не делай этого!-вскрикнула Афра.
Астольф взглянул на неё сердито, и убежал.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
Танкред испытывал всё более нетерпеливую влюблённость, страстное желание обладать невинною душою и прелестным телом Имогены. Решился ехать к ней, застать её наедине. Придумал хитрость. Как-то после обеда, раскуривая сигару, он сказал герцогу Кабрера:
- Дорогой герцог, отчего я уже так давно не встречал у вас маркиза Мелладо? Неужели он всегда сидит дома?
Сквозь фиолетовый дымок сигары он бросил на герцога быстрый взгляд, и слегка усмехнулся. Герцог понял Танкреда с полслова. Сказал:
- Да, маркиз давно у меня не был. Но я надеюсь, что он приедет ко мне пообедать во вторник на той неделе.
И вот, во вторник на следующей неделе Танкред собрался ехать к вечеру в замок Мелладо, лежавший в нескольких километрах от столицы, если ехать берегом, и ещё ближе, если сесть на лодку и переправиться через залив близ королевского замка. Но yтpoм во вторник Танкред вспомнил, что в этот день его ждёт графиня Маргарита Камаи. Танкреду стало досадно. Вдруг эта говорливая и страстная женщина, звонко лепечущая и пиявочно целующая, стала ему противна. Но какое-то странное любопытство, не то жестокое, не то страстное, влекло его к Маргарите. И Танкред заехал к ней.
Маргарита бросилась ему навстречу с преувеличенною ласковостью. Она, как всегда при нём, была радостно оживлена. Танкред был очень рассеян. Он досадовал на самого себя, зачем заехал. Не хотелось ласкать её, не хотелось отвечать на её ласки, глядеть на её улыбки, слушать её щебетание. И не знал, о чём и говорить с нею. Только светские привычки удерживали от слишком холодных ответов. И вдруг ему захотелось уйти поскорее. Сказал:
- Прости, моя милая птичка, дорогая моя Маргарита, я тороплюсь на заседание Комитета Лиги ревнителей обновления флота. Я рад был бы просидеть с тобою долго-долго. Но я должен уехать от тебя.
- Так скоро! - воскликнула Маргарита.- Танкред, вы шутите!
- Правда, милая моя золотая рыбка.
- Нет, это невозможно! - сказала Маргарита. И голосом избалованного ребенка:
- Я вас не пущу. Извольте остаться, и приласкать меня.
Танкред с унылою упрямостью повторял:
- Увы, ненаглядный мой цветик, алая моя роза, мне очень надо ехать, это - очень важное дело, государственный интерес.
Маргарита не пускала его, и хваталась за его руки, и просящими жадно глазами заглядывала в его лицо. Вдруг она догадалась, что у Танкреда есть другая возлюбленная, и закричала, становясь вдруг грубою и вульгарною:
- А, вы отправляетесь на свидание!
- Милая Маргарита, какие мысли приходят в вашу причудливую головку!
Маргарита кричала запальчиво:
- Не думайте, что вам удастся меня обмануть. Я всё знаю!
- Что вы знаете? - досадливо спросил Танкред. И, смягчая тон:
- Милая Маргарита, я не знаю, что вы хотите сказать.
Она заплакала.
- О, вы смеётесь надо мною! Я вам надоела. Но я всё, всё узнаю, вот вы увидите.
Противна была Танкреду унизительная сцена ревности, косые взгляды, шипящие речи, некрасивые слёзы. И эти угрозы, такие глупые! Точно она имеет какие-то права!
Со всеми одно и то же! Одна Элеонора не делает сцен.
Пришлось изворачиваться, лукавить, ласкать нехотя. И вдруг разгорелся понемногу сам...
Но всё-таки скоро ушёл.
Едва закрылась за ним дверь, радостное возбуждение от его ласк вдруг оставило Маргариту.
- Ушёл! - мрачно шептала она.
Подошла к окну. Опершись рукою на раскрытую раму окна, смотрела, как он сел в коляску.
Кинул взгляд в её окно. Улыбнулся, поклонился. Весёлые огоньки сверкали в его глазах. Она смеялась, казалась весёлою. И думала:
"Я выслежу его, я не отдам его никому".
Она подошла к лёгкому, белому на золочёных ножках столику, где лежала в футляре на розовом бархате подаренная сегодня Танкредом брошь,- золотой изогнутый треугольник, осыпанный бриллиантами, отягчённый подвесками из яхонтов и жемчугов. В порыве злости Маргарита схватила красивую вещицу. Захотелось бросить её на пол, наступить каблуками, топтать, топтать. Вся дрожа, Маргарита осторожно вынула брошь из футляра, положила её бережно на стол, футляр бросила на ковёр, и, громко визжа от ярости, принялась топтать его.
Плавный бег слегка покачивающейся на рессорах коляски, и фиолетово-синий дым сигары убаюкивали Танкреда. Он погрузился в приятную задумчивость. Явь отошла, всё стало как сон. Рощи пальм, померанцевых и апельсинных деревьев показались вдруг необычными, сказочны-ми. Серою дымкою далёких воспоминаний подёрнулась яркая лазурь небес. Вспомнились бесконечные равнины восточной Европы.
Танкред дремотно думал:
"Может быть, я сплю, утомлённый скудною скукою скованной жизни,грежу, бледный мечтатель, над задумчивым берегом тихой русской реки, где смолою пахнут сосны, и моя Ортруда - только мой сон, приятный и недолгий. Проснусь утром, в хмурую осень, и увижу в окна бледное северное небо, и улыбнусь моим мечтам о короне вечного Рима".
И вдруг открыл глаза. Ласково-синее небо, благоухание лимонных цветов, внизу полукруг радостно-лазурного моря,- дорога ровна и широка над многоцветными, многотонными, оранжевыми, палевыми, фиолетовыми камнями крутого склона и песками морского берега. Паруса розовеют солнцем, гордые ветром, и, точно углем на голубое брошенные лёгкие штрихи, тонкие дымки далёких пароходов.
Цыганка гадалка стоит у дороги, и ярко смеётся, белыми сверкая зубами, сама тёмная, вся загорелая в лохмотьях красной юбки, босая, с растрепавшеюся по ветру косою.