Тем более мне хотелось ее осмотреть, и больше всего — знаменитые плавучие острова. А теперь обстоятельства придали им новый интерес, и мое желание посетить острова стало гораздо сильнее. Поэтому я явился на встречу с рыбаком и его лодкой с точностью до минуты.
Мне показалось, что он был недоволен тем, что я пришел не один. Я пригласил с собой другого офицера — драгуна, лейтенанта Криттендена. Какова бы ни была причина его недовольства, лодочник постарался ее скрыть и принял предложенную пачку сигарет с «muchas gracias». Закурив сигарету, он взялся за весла, и мы отплыли.
Первые четыре-пять миль[9] мы плыли вдоль низкого берега, на котором расположены pueblos — деревни Истакалео, Мексикалзинго и Кулхуакан. За Хоматланом канал соединяется с озером Хочимилько и проходит по озеру до его южной оконечности. Но, не доходя до самого конца, резко поворачивает на восток, следует искусственно проложенным руслом до соседнего озера Чалько, в которое впадает на его восточном берегу. Болото пересекают и другие, более узкие водные протоки, позволяющие проплыть в многочисленные деревни, расположенные по берегам, а также в несколько поселков на островах, таких, как Ксико и Мескито. Эти ответвления, которые называются acalotes, все очень узкие, и открытыми их держит только постоянное движение лодок, на некоторых очень напряженное. Но иногда, из-за сильных бурь или по другим причинам, участки плавучих болот отрываются, плывут по воде и закрывают каналы или так меняют их направление, что плыть по ним становится невозможно.
Войдя в заросли, мы почти полностью игнорировали лодочника, а смотрели только на окружающую местность. Растительность была нам совершенно незнакома, дикие птицы, встревоженные нашим появлением, с криками поднимались вверх и целыми стаями летали вокруг.
Но постепенно это зрелище нам надоело, и мы обратили внимание, что рыбак-pescador продвигается очень медленно, ведет лодку неловко, словно не очень хорошо умеет обращаться с веслами. Как он может быть рыбаком? Но, возможно, он занялся этим ремеслом недавно и еще не освоился с греблей? Придя к такому выводу, мы не стали ни о чем расспрашивать нашего проводника.
Поскольку лодка двигалась очень медленно, только к двум часам мы достигли Тлалхуака и вошли в ту часть канала, что по суше идет к озеру Чалько. На берегу, совсем рядом, располагалась деревня, населенная, судя по виду хижин, индейцами. Но, глядя с лодки, я заметил нескольких человек, одетых совсем не так, как одеваются индейцы с озер, это были белые или метисы. В самом узком месте на берегу стоял человек, явно не индеец, и он обменялся понимающим взглядом с нашим лодочником.
В этом как будто не было ничего необычного. Рыбак, естественно, должен быть знаком с жителями Тлалхуака, поэтому он мог знать человека на берегу. Однако странно, что они даже не обменялись традиционным «buenas dios» — приветствием, принятым даже среди незнакомых мексиканцев. Эти же двое ни словом, ни жестом не поздоровались друг с другом. Хотя, конечно, они могут быть знакомы, но не дружить.
Следует объяснить, почему мой товарищ и я испытывали определенные опасения.
Понять это легко. Хотя наша армия захватила почти всю страну и несколько бригад были расположены в столице, мексиканцы сохранили нечто вроде собственного правительства, которое располагалось в городе Керетаро вместе с немногочисленной армией. Повсюду было множество банд guerilleros — повстанцев. Большинство из них ничем не отличались от грабителей, и тем хуже для наших солдат, попадись они к ним в руки. Их безжалостно убивали, а во многих случаях и уродовали трупы. Часто это происходило вблизи наших казарм, на расстоянии выстрела от часовых. Бедняга из моего отряда, прогуливаясь в одиночку по пригороду столицы, был убит в шестистах ярдах[10] от товарищей. Его нашли с вырезанным на лбу крестом.